Жатва

Диккенс Чарльз

– Хороши отговорки!
– сказала миссис Спарсит.

– И вечно-то они твердят, прямо до тошноты, про своих жен и детей, продолжал Битцер.
– Вот поглядите на меня, мэм! Мне не нужны жена и дети. Почему же им нужны?

– Потому что они легкомысленны, - сказала миссис Спарсит.

– Да, мэм, - поддакнул Битцер, - именно. Будь они менее легкомысленны и развращены, что бы они сделали? Они бы сказали: "Покуда я один" или "покуда я одна" - как придется, - "мне нужно накормить только одного едока, и как раз того, кого я кормлю с особенным удовольствием".

–

Еще бы!
– подтвердила миссис Спарсит. надкусывая пышку.

– Благодарю вас, мэм, - стукнув себя по лбу, сказал Битцер, польщенный душеспасительной беседой с миссис Спарсит.
– Прикажете подать еще кипяточку, мэм, или еще чего-нибудь принести?

– Пока ничего не нужно, Битцер.

– Благодарю вас, мэм. Не хотелось бы мне беспокоить вас, мэм, за едой, а пуще всего за чаем, - я ведь знаю, как вы его любите, - сказал Битцер, выворачивая шею, чтобы бросить взгляд на улицу, - но вот уже несколько минут какой-то господин смотрит на вас, а теперь он перешел улицу и, кажется, намерен постучать. А вот и стук, мэм, - наверняка это он стучит.

Он подошел к окну, высунул голову, потом втянул ее обратно и подтвердил свои наблюдения:

– Да, мэм, это он. Прикажете проводить его сюда, мэм?

– Не понимаю, кто это может быть, - сказала миссис Спарсит, вытирая губы и оправляя митенки.

– Надо думать, приезжий.

– Уж не знаю, зачем приезжему понадобился банк в такой час - разве только он пришел по делу и опоздал, - сказала миссис Спарсит.
– Но я здесь на посту, вверенном мне мистером Баундерби, и что бы ни случилось, я свой долг исполню. Ежели принять его входит в обязанности, которые я взяла на себя, то я приму его. А это вы сами рассудите, Битцер.

Тут посетитель, не подозревавший о произнесенных миссис Спарсит великодушных словах, так громко стал колотить в дверь, что Битцер со всех ног кинулся отворять; а миссис Спарсит, на всякий случай припрятав маленький столик со всеми атрибутами чаепития в шкаф, поспешила наверх, дабы появиться, если будет надобность, с большей торжественностью.

– Прошу прощенья, мэм, джентльмен желает вас видеть, - сказал Битцер, приложив белесый глаз к замочной скважине.

Итак, миссис Спарсит, которая тем временем успела поправить чепец на голове, опять понесла вниз свой классический профиль и вошла в кабинет правления величавой поступью, словно римская матрона, вышедшая за ворота осажденного города для переговоров с вражеским полководцем.

На посетителя, который, подойдя к окну, рассеянно поглядывал на улицу, этот эффектный выход не произвел ровно никакого впечатления. Он как нельзя более хладнокровно посвистывал про себя, не снимая шляпы, и вид у него был несколько утомленный - отчасти от жаркой погоды, отчасти от чрезмерной изысканности. Ибо с первого взгляда было видно, что это истинный джентльмен последнего образца - пресыщенный всем на свете и не более Люцифера способный во что-либо верить.

– Вы, кажется, хотели видеть меня, сэр, - промолвила миссис Спарсит.

– Простите, - сказал он, поворачиваясь к ней и снимая шляпу, - прошу прощенья.

"Гм!
– подумала миссис Спарсит, величественно

отвечая на его поклон, - лет тридцать пять, хорош собой, хорошо сложен, хорошие зубы, хорошо воспитан, хорошо одет, приятный голос, темные волосы, дерзкие глаза". Все это миссис Спарсит отметила по-женски молниеносно, за те две секунды, которые потребовались ей, чтобы наклонить голову и опять поднять ее - точно султан, сунувший голову в ведро с водой *.

– Прошу садиться, сэр, - сказала миссис Спарсит.

– Спасибо. Разрешите мне.
– Он пододвинул ей стул, сам же, не садясь, небрежно прислонился к краю стола.
– Я оставил своего слугу на вокзале позаботиться о вещах, - поезд переполнен, и багажный вагон забит, - а сам пошел пешком, немного оглядеться. Очень странный город. Позвольте узнать, он всегда такой черный?

– Обычно гораздо черней, - сурово отвечала миссис Спарсит.

– Да неужели? Простите... вы, должно быть, не здешняя уроженка?

– Нет, сэр, - отвечала миссис Спарсит.
– Когда-то, до того как я овдовела, я имела счастье или, быть может, несчастье принадлежать к совсем иному кругу. Мой муж был Паулер.

– Простите, я не расслышал, - сказал приезжий.
– Был... кто?

Миссис Спарсит повторила:

– Он был Паулер.

– Из семьи Паулеров, - сказал приезжий после минутного раздумья. Миссис Спарсит утвердительно кивнула головой. Лицо приезжего казалось еще более утомленным.

– Вам здесь, вероятно, очень скучно?
– сказал он, делая логический вывод из ее сообщения.

– Я подчиняюсь обстоятельствам, сэр, - отвечала миссис Спарсит, - и я давно научилась применяться к силам, управляющим моей жизнью.

– Это отличная философия, - сказал приезжий, - весьма мудрая, похвальная и...
– Он, видимо, почел излишним договаривать свою мысль и умолк, лениво поигрывая часовой цепочкой.

– Позвольте узнать, сэр, - начала миссис Спарсит, - чему я обязана честью...

– Разумеется, - отвечал приезжий.
– Спасибо, что напомнили. У меня с собой рекомендательное письмо к мистеру Баундерби, банкиру. Прогуливаясь по этому странному черному городу в ожидании, когда поспеет обед в гостинице, я спросил у одного прохожего, - это был, вероятно, рабочий, только что принявший душ из чего-то пушистого, очевидно из какого-то сырья...

Миссис Спарсит наклонила голову.

– ...спросил у него, где живет банкир мистер Баундерби, а он, услышав слово "банкир", недолго думая, указал мне дорогу в банк. Но я так полагаю, что мистер Баундерби не живет в этом здании, где я имею честь объяснять свой приход?

– Нет, сэр, - отвечала миссис Спарсит, - не живет.

– Благодарю вас. Я не имел намерения предъявить письмо сейчас. Просто я прогулялся до банка, чтобы убить время и, по счастливой случайности, приметив в окне, - он томно повел рукой в ту сторону и слегка поклонился, особу весьма благородной и приятной наружности, я решил, что лучше всего будет, если я возьму на себя смелость справиться у этой особы, где же в таком случае живет банкир мистер Баундерби. Что я и позволю себе сделать, принося тысячу извинений.