Жаворонок
Шрифт:
Тщетно пытался Чары придержать коня. Жаворонок не слушался поводьев. Когда он наконец уморился и стал, тяжелая испарина покрывала его резко опадающие при выдохе бока. Он весь дрожал и с бешено-кроткой обидой отдергивал голову от ласкающей руки Чары. В глазах его радужились слезы, и так велика была обида коня, что радость Чары мгновенно померкла.
— Что с тобой, Чары-джан? — участливо спросил Сарыев, повстречав его около конюшни.
— Я ударил Жаворонка, — сказал Чары и отвернулся.
Но его печаль стала еще острее,
У знаменитого тренера Ага-Юсупа из колхоза «Бахар» имелись чудесные снадобья, которые он сам составлял. Сарыев вызвал к телефону бахарского башлыка Рахмета Сеидова.
— Мы рады помочь соседям, — с едкой любезностью отозвался Рахмет на просьбу Сарыева. — Я пошлю всадника…
— Спасибо, Чары прискачет сам.
— Больной конь не должен ждать, дорогой сосед. Я велю оседлать Сокола. Лекарство будет у вас через два часа.
— Еще раз спасибо, — сказал Сарыев, поняв скрытую насмешку Рахмета. — Чары будет у вас через полтора часа.
Когда Чары входил в правление бахарского колхоза, он услышал фразу, брошенную Рахметом Сеидовым:
— На днях у нас будет Чары из колхоза «Заря». Он приедет за лекарством для своего жеребенка…
— Кто сказал — приедет? — спросил старческий голос, в котором Чары признал Ага-Юсупа.
— Звонил Сарыев: сегодня Чары выезжает.
Послышался кашляющий стариковский смех, смуглое лицо Чары стало свинцовым от бледности. Он на секунду закрыл глаза и, стараясь придать себе равнодушный вид, переступил порог.
— Ты немного ошибся, Рахмет-джан!
Чары подметил быстрый недоуменно-гневный взгляд, брошенный Рахметом на ручные часы. Он был отомщен.
— Я слышал, ваши кони снова сдружились с ветром? — уважительно, как и всегда, когда речь шла о конях, спросил Ага-Юсуп.
— Развалившийся дом не подопрешь одним кирпичом, — скромно ответил Чары.
Ага-Юсуп оценил сдержанность молодого тренера.
— Скоро, я думаю, мы встретимся в другом месте, Чары, — сказал Ага-Юсуп, и сердце Чары забилось сильней. — Рад буду вашим успехам. А пока прими совет: хороший джигит с хлыстом не дружит…
Жаворонок болел четверо суток, и четверо суток не отходил от него Чары. На ночь он стелил кошму вблизи конюшни. Ночи полны были тайного шума, казалось, то звезды шелестят на высоком небе. Чары думал о Жаворонке и мечтал о будущем. Он видел своего питомца победителем победителей, он видел огромный табун ахалтекинцев, спускающихся к «Заре» с горных пастбищ Копет-Дага. Он видел себя летящим на Жаворонке, земля оставалась далеко внизу, все ближе и ближе сияющая пиала месяца — Чары засыпал…
В дни, когда Жаворонок
Послушный собственному чувству и совету Ага-Юсупа, Чары навсегда забыл о хлысте, да в этом и не было нужды. Конь выдал себя наконец. Чары, осознав свою новую силу, стал жестче, определеннее в требованиях. Теперь он изо дня в день вызывал Жаворонка на тот стремительный, щемяще-благостный полет, что, раз испытав, нельзя забыть. И Жаворонок не противился наезднику более, в нем самом появилось теперь стремление раскрыть себя до конца. Это была зрелость…
До «Зари» дошел слух, что секретарь райкома Поселков получил с 21-го завода несколько племенных кобыл и жеребцов для передачи колхозным конефермам.
— Наверное, «старикам» отдаст, — вздохнул Чары.
«Стариками» называли бахарских колхозников в честь двух знаменитых стариков колхоза: тренера Ага-Юсупа и бахши Вепы Нурбердыева.
— Вот бы нам, — мечтательно подхватил Сарыев, — две-три матки и жеребчика! Мы бы такую конеферму развернули! Эх! А что, может, поехать к Поселкову?
— Не даст! Курбан нас с плохой славой связал.
На лице Сарыева застыло напряжение мысли. Казалось, он ищет в уме какой-то веский довод и не может найти его.
— Э, стоячая вода плесенью покрывается! — решительно изрек Сарыев. — Еду!
Через несколько минут он уже проскакал по колхозной улице. Чары с надеждой глядел ему вслед…
— Что, лошадей?! — закричал Поселков, и его рябоватое крупное лицо затекло кровью. — Не жирно ли для «Зари» таких красавиц? Не держатся у вас лошади…
— То не наша вина — Курбана…
— Курбан не один в колхозе!
— Пастух плох — стадо паршивеет…
— Курбан не все разбазарил, — хмуро отозвался Поселков. — Да и я вот помог вернуть Мелекуша. Почему не видать ваших коней на скачках?
— От беготни козел джейраном не станет, — уклончиво сказал Сарыев.
Но Поселков недаром прожил в Туркмении десять лет.
— Плохое скрывай, а хорошее не зарывай. Мы помогаем тому, кто и сам борется.
Нет, с этим человеком на пословицах далеко не уедешь…
— Дай нам коней! — почти выкрикнул Сарыев со сдержанной страстью.
— Покажи себя. — Поселков посмотрел на смуглое серьезное лицо Сарыева, с упрямой складкой между густыми бровями, и в глазах его мелькнул лукавый огонек.
— Возьмете приз на скачках — дам вам коней, — сказал он.
…И все-таки Сарыев не спешил. Только в ноябре, незадолго перед закрытием сезона, решило правление «Зари» выставить коней на больших воскресных скачках в Ашхабаде.
3