Жажда крови
Шрифт:
– Ну, вот видишь, моя дорогая, – услышала она успокаивающий голос. – Все хорошо!
Его губы растянулись в улыбке. Острых клыков она не заметила.
Мужчина поцеловал ее. Это были дурманящие прикосновения, заставлявшие забыть обо всем. Она полностью отдалась своим новым ощущениям, чувствуя, как уходит почва из-под ног. Себе она больше не принадлежала. Это было горько-сладкое блаженство. Боль еще слабо пылала внутри, но весь окружающий мир словно оказался за пурпурным занавесом.
Хельге показалось, что ее тело стало
* * *
– Катрин, мне уже нужно выходить. Чем я могу тебе помочь? – молодая журналистка Вероника Бланк стояла в дверях, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, и смотрела на свою подругу Катрин Бауэр.
Та стояла у окна, погруженная в мысли, и смотрела на освещенный солнцем Грюневальд – зеленое море листвы, одно из «легких» Берлина, дарившее столь необходимый в мегаполисе кислород.
Вероника подошла к Катрин, озабоченно положила руку на ее худенькое плечо и повторила вопрос. Катрин посмотрела на нее своими небесно-голубыми глазами, подернутыми пеленой печали.
– Ну, что с тобой? Так дальше не могло продолжаться. Поверь мне, уйдя от Бернда, ты приняла самое верное решение. Ваш брак и так был невыносим для вас обоих. Ты должна попробовать все это забыть, провести, наконец, итоговую черту. Как думаешь?
Она ободряюще посмотрела на Катрин. Подруги, дружившие еще со школы, были очень непохожи. Катрин – изящная блондинка, создававшая впечатление хрупкой и ранимой особы. Вероника – весьма худая, но крепкая, с короткими темными кудрями.
Опять, как это уже не раз случалось за последние недели, Вероника чувствовала, что подругу что-то сильно тяготит. Что-то большее, чем разрыв с мужем. Это же чувство посетило журналистку, когда примерно месяц назад Катрин неожиданно появилась у дверей ее квартиры. Девушка осталась жить у журналистки, но до сих пор так ничего и не рассказала о том, что ее мучает. Видимо, не собиралась рассказывать и сегодня.
– Ладно, мне нужно бежать. До вечера!
Когда дверь захлопнулась, Катрин закрыла ее на засов, повесила цепочку и на все обороты провернула замок. Впрочем, этот обязательный ритуал не давал ей никакого ощущения безопасности. Когда Вероника уходила и Катрин оставалась одна, он снова возвращался, – ужас, который месяц назад заставил ее сбежать в Берлин. С тех пор не было ни одной ночи, чтобы ей не приснился Монзинген. Деревня, затерянная где-то в пфальских лесах, где ей тетка Эльза подарила дом.
Катрин и ее муж Бернд хотели там начать все заново, после того как их сын утонул в озере Ваннзее. Они пытались пережить чувство вины и возникшую отчужденность. Но получилось все совсем по-другому.
Катрин застонала и закрыла лицо руками. Она снова вспомнила доктора Герхарда Вайса, мужчину, который хотел ей помочь и заступился за нее. С его помощью она узнала о том, что происходило в подвале старого дома. В какой-то степени она обязана ему жизнью. Вероятно, без него она бы оставалась в неведении и не заметила бы надвигавшуюся опасность.
Молодая женщина хотела бы никогда больше не вспоминать об этом, но снова и снова представляла сцену борьбы кошмарного демона с деревенским пастором. Он, видимо, давно сделал Герхарда своим слугой…
Катрин посмотрела на небо. Начинало смеркаться. А после тех кошмарных дней в Монзингене она не выносила темноты.
Она села за письменный стол и попыталась поработать. Катрин была переводчицей, работа очень ей нравилась. Но она не могла сконцентрироваться. Отсутствующим взглядом она смотрела на изящный, тонкой работы золотой крестик на длинной цепочке, лежавший рядом с настольной лампой.
Она взяла его в руки. Золотое распятие тускло блестело в свете лампы. Лишь когда на крестик упала слеза, Катрин поняла, что плачет. «Герхард, – подумала она с горечью, – Герхард, прости меня…»
Вероника Бланк вернулась домой раньше обычного и сразу рассказала подруге о том, что ее шеф празднует день рождения и уже пригласил полгорода на масштабную вечеринку.
– Мы идем туда вместе, – заявила она тоном, не терпящим возражений.
Катрин посмотрела на подругу с удивлением.
– С чего это ты вдруг решила? Мне нужно работать, я за сегодня еще ничего не сделала.
– Значит, уже ничего и не сделаешь. Переодевайся, и мы через полчаса выходим!
– Но Вероника, я… – начала было отнекиваться Катрин, но подруга не дала ей договорить.
– А теперь послушай меня, моя дорогая. Я вполне в состоянии понять твои чувства. Ты все еще любишь Бернда, несмотря ни на что, и тебе очень тяжело дается расставание. Но это нормально. И нет никакого смысла в том, что ты тут прячешься от всех. Ты должна начать жить заново. Тебе надо выходить в люди.
– Я не знаю…
– Зато я знаю! Даю тебе полчаса, – с этими словами Вероника вышла из комнаты.
Катрин сдалась. Возможно, Вероника права, и дальше так продолжаться не может.
* * *
Издатель газеты жил на роскошной вилле в фешенебельном квартале Целендорф. Похожий на парк земельный участок заливал праздничный свет бесчисленных ламп и фонарей. Шикарные лимузины стояли вперемешку с подержанными малолитражками.