Жажда крови
Шрифт:
Непонятно было, сколько времени мы уже в плену. С тех пор как я стал вампиром, время начало течь по-другому. Секунды и минуты больше не имели значения. Но оказалось, что в плену время снова стало важным — каждая секунда приближала нас к битве. Пока мы ждали, я прокручивал в уме возможные исходы схватки. Я представлял Дамона, сдавливающего мое горло и орущего что-то триумфальное. Я видел, как сам поддаюсь гневу и отнимаю жизнь у собственного брата — снова.
А что случится, если мы оба откажемся драться? Сможем ли мы вдвоем бросить вызов толпе? Сможем ли придумать план побега? У людей
При мысли о предательстве Келли сердце болезненно сжалось. Я то и дело вспоминал ее рыжие волосы и сверкающие глаза, и этот образ снова и снова разжигал в моем сердце гнев и боль. Я сжал кулаки. Если бы только я послушал Лекси! Если бы не доверился человеку…
Только одну цель я ставил перед собой — если уж мне суждено умереть, я умру с закрытыми глазами, но не буду выискивать в толпе ее лицо.
— Пора, парни! — распахивая дверь, крикнул Галлахер таким тоном, будто будил детей на веселую утреннюю прогулку. На нем был черный жилет и новенькие золотые часы, сверкавшие в слабом солнечном свете. Он щелкнул пальцами, и охранники тут же засуетились, натягивая импровизированную форму охотника на вампиров: перчатки, сапоги, венки из вербены.
Отворилась дверь клетки, и охранники грубо вытолкали нас наружу, надев нам на лица намордники, связав руки за спиной и завязав глаза. Нас вывели с чердака и провели в черную повозку, которая тут же тронулась и загремела по мостовой в сторону озера.
После прибытия в шатер нас вывели тем же порядком.
— Фу!
— Ужас! — Проходя за кулисами, я услышал комментарии к вставным номерам и сжал челюсти. Интересно, Лекси знает, где я? Или она думает, что я уже мертв? Повязку с глаз мне не сняли, но я все равно знал наизусть каждый дюйм шатра. Слева была татуированная женщина, справа — Каролина, самая страшная женщина в мире. Пол круто пошел вниз, и я понял, что вышел на арену.
Кто-то схватил меня за руку:
— Я рассказал всем, какой ты сильный. Но не напрягайтесь особенно, мистер Сальваторе. Я поставил на вашего брата, — весело прошептал Джаспер.
Наконец, с глаз сняли повязку. Шатер был залит ярким светом, повсюду толпились люди. В центре Галлахер принимал ставки, и публика яростно размахивала чеками и банкнотами. Играл орган, в воздухе пахло яблоками в карамели и пуншем.
А потом я заметил ее уголком глаза.
Келли сновала по рядам, а за ней шел Бак с жестяной коробкой в руках. В волосах у нее были побеги вербены, лицо осунулось. Очевидно, она собирала ставки прямо в зале. Она была дочерью своего отца и прекрасно выполняла свои обязанности.
На меня она даже не поглядела.
Я оторвал от нее взгляд и посмотрел на Дамона. Он всегда был хорошим бойцом, а последние схватки еще закалили его. Если он захочет убить меня, то убьет.
Более того, я это ему позволю. Я слишком многим ему обязан.
Джаспер ударил в гонг, и толпа заволновалась. Галлахер поднялся на ноги и завопил:
— Леди и джентльмены! Добро пожаловать на еще одно прекрасное состязание, устроенное вашим покорным слугой Патриком Галлахером. Всего несколько дней назад мы представили вам первую в мире битву между вампиром
В спину мне ударил камень, и я обернулся. Вербена была везде. Из-за нее в глазах плыло, лица сливались в кошмарную мешанину глаз, носов и разинутых ртов.
— Брат, прости за все, что я сделал. Пожалуйста. Если нам суждено умереть, давай простим друг друга. Мы — это все, что у нас есть, — прошептал я, сжав зубы, надеясь в последний момент все-таки убедить Дамона. Дамон долю секунды смотрел на меня и встряхнул головой. Выражение лица у него было непонятное. В центре арены Галлахер все еще завораживал публику.
— Ставки будут приниматься еще пять минут. Но, — он поднял руку, заставляя зрителей замолчать. Шум слегка поутих, — оставайтесь после представления. Мы будем продавать кровь побежденного. Даже кровь мертвого вампира обладает целительными свойствами. Лечит все болезни. Даже проблемы, возникающие в спальне, — тут он подмигнул. Толпа орала и свистела. Я застыл, раздумывая, считает ли публика все это всего лишь представлением, нас — неудачливыми актерами, а кровь, которой собирается торговать Галлахер, — каким-нибудь вишневым ликером. Знал ли кто-нибудь, что кровь будет настоящей, что проигравший не встанет с арены и не отправится домой, когда шатер опустеет?
Келли знала. Келли знала и сама приготовила мне такую судьбу. Я снова сжал челюсти, готовый драться, готовый дать толпе зрелище, которого она жаждала. Джаспер повел меня по кругу, предоставляя зрителям последнюю возможность оценить мою силу, а потом поднять ставки. Я слышал обрывки разговоров:
Этот выше на дюйм. Я меняю ставку.
Твоей старухе понравился бы такой подарочек на юбилей?
И как они сражались против настоящей пумы?
Человек в рясе, стоящий рядом с Галлахером, поднял руки, чтобы успокоить толпу. Я узнал заклинателя змей.
— Да прольется свет на эту битву, и да попадет душа проигравшего в очищающий адский огонь! — прокричал он, и шатер забесновался. Раздался свисток, и битва началась.
Дамон кружил вокруг меня, пригнувшись к земле. Как будто мы снова были детьми и боксировали друг с другом. Я скопировал его стойку.
— Крови! — крикнул какой-то пьяный, нависающий над барьером.
— Крови! Крови! Крови! — кричали все. Мы с Дамоном медленно кружили по арене.
— Давай не будем этого делать, — предложил я, — давай откажемся. Что они сделают?
— Дело не в этом, братик. Нам двоим тесно в этом мире.
Гнев загорался в глубине моего существа. Почему тесно? Почему Дамон не может простить меня? Я больше не думал, что его мучает память о Катерине. Я понял, что он боится меня. Не меня настоящего, а того меня, которого он придумал, — чудовища, которое убивает, ничего не боясь и не думая о последствиях. Как он мог не заметить всех моих попыток сделать его счастливым, попыток спасти его? Я ударил, попав Дамону в щеку. Из лопнувшей кожи потекла кровь, и толпа завопила.