Жажда любви
Шрифт:
Леди Диана только что вошла и заговорила с мужчинами. Позднее, когда она вместе с Сарой поднималась по лестнице наверх, она сказала, лукаво взглянув на дочь:
— На твоем месте я бы запаслась парой несгораемых перчаток для игры с огнем. По-видимому, это становится теперь твоим главным развлечением.
— Вы очень остроумны, — ответила Сара, стараясь говорить небрежно.
— Вовсе нет, дорогая моя, я только имею светский опыт. Ведь слышишь и видишь многое.
Сара уже собиралась войти в свою комнату,
— Мама, что вы хотите сказать этим? — спросила Сара.
Леди Диана позвала свою горничную, чтобы та развязала ей вуаль, и потому отвечала ей по-английски:
— Именно это: люди говорят, что Жюльен запустил свою работу, что он постоянно торчит здесь, так же как и Кэртон. О, я знаю, тут все прилично, я нахожусь с тобой, а ты сама чрезвычайно осторожна и добродетельна, но все-таки, — она пожала своими прекрасными плечами под кружевным лифом, — ты знаешь, Сара, если начинают говорить в свете...
— Это гнусная сплетня! — воскликнула Сара.
— Самая обыкновенная вещь, я думаю, — возразила леди Диана, снова пожимая плечами. — Что же ты намерена делать?
— Ровно ничего.
Сара повернулась к двери.
— Во всяком случае, Шарль Кэртон скоро уедет, — сказала она.
— Ты говоришь, что он уезжает? — спросила леди Диана небрежно.
— Он сказал мне это сегодня утром, — ответила Сара, уходя из комнаты.
— Миледи, вы не положите румян на щеки сегодня вечером? — спросила через час горничная Лизетта леди Диану.
Леди Диана покачала головой. Она долго смотрела на себя в зеркало. Нежный, розовый цвет ее щек как будто отражал то возбуждение, которое скрывалось в ее сердце.
Сойдя вниз в свою гостиную, она вызвала к телефону Шарля Кэртона.
— Сара сказала мне, что вы покидаете Париж? — спросила она. — По крайней мере, она так думает.
— Зачем? — удивился он.
— Вот это я и хотела бы знать. Ведь вы обещали остаться и повезти меня в моторе в Рим в августе месяце.
— Сара ошибается. Конечно, я останусь.
— Наверное?
— Разумеется, моя прекрасная леди.
— И вы будете обедать у нас сегодня вечером?
— Через полчаса.
— Так помните же! — сказала она и с улыбкой положила трубку.
Она вовсе не желала потерять Шарля. Она прекрасно знала, что он воображает себя влюбленным в Сару, но это ровно ничего не значит. Шарлю было 43 года, а ей 48. Он и Сара не могли бы составить супружеской пары, а если бы даже захотели, то из этого ничего бы не вышло и только произошел бы другой скандал, — новый в известном смысле, но еще худший, чем прежний.
Притом же Шарль всегда был и всегда будет изменником, и даже если бы он захотел и мог бы жениться на Саре, то вряд ли он остался бы ей верен. А Сара трагически относится к таким вещам. Между тем...
Последние слова прекрасно резюмировали положение.
Кроме того, Сара была так богата теперь, и жизнь ее сложилась так хорошо. У нее не было ревнивого, надоедливого мужа, ей нечего было бояться, ее не беспокоили никакие счета, и средства ее были неограниченны...
Между тем у бедной леди Дианы действительно ничего не было, кроме того, что она могла урвать для себя от тех, у кого всего было вдоволь.
ГЛАВА IX
Рассуждать там, где надо чувствовать, свойственно душам, не обладающим широким пониманием.
Бальзак
Жюльен отправился к себе в контору, после того как высадил Шарля и Сару у подъезда ее дома.
Он отпер дверь собственным ключом, и его клерк не имел времени поговорить с ним частным образом; поэтому он прямо прошел к своему отцу, где сидел Анатоль Колен.
Он сразу почувствовал, что в маленькой комнате, обитой темными панелями, была враждебная атмосфера.
Жюльен снял шляпу и свои шоферские перчатки для катанья в автомобиле.
Толстый Анатоль Колен громко спросил его:
— Хорошо провели время?
Он всегда говорил с легким презрительным оттенком, что считал необходимой принадлежностью своей властной натуры.
— Очень хорошо, благодарю, — ответил Жюльен.
Он прошел в свою маленькую туалетную комнату, достал из стенного шкафчика ящик с сигарами и предложил сначала Колену, а потом своему отцу.
Оба отказались. Жюльен выбрал для себя сигару, закурил и ждал, чтобы они заговорили.
Колен, бросив на него быстрый взгляд, выпятил свои толстые губы и, с трудом поднявшись в своем кожаном кресле, проговорил:
— Я пришел относительно дела Вервье. Вы не можете изменить даты?
— Дело не в этом, — быстро возразил Жюльен, — а только... — он сделал жест руками, — я не могу принять этого предписания.
Колен насмешливо засмеялся.
— Вернее, вы не хотите, а?
— Я не могу.
— Вам, значит, все равно, если мы проиграем дело, если де Волль побьет нас?
— Есть много других, кроме меня, — спокойно заметил Жюльен.
— Короче говоря, вы не хотите помочь нам?
— Боюсь, что не могу.
На мгновение он подумал о том, что неделю тому назад Сара просила его поехать в этот день с нею на скачки, и он обещал ей это.
Колен взял в конце концов сигару. Он переложил ее из одного угла рта в другой некрасивым движением языка, и его толстое лицо сделалось еще более грубым от этого.