Жажда опасности

Херд Мишель

Когда я смотрю на нее, то вижу, что она смотрит на меня.

Она сморщила нос и перевела взгляд на свои колени. — Это значит, что что-то хорошее может расти в суровых условиях.

— Думаю, тебе это подойдет.

— Да? — Ее взгляд снова переходит на мой. — Я также хочу добавить слова «сильнее, чем когда-либо», чтобы это выглядело как граффити на кирпичах.

— Эти слова определенно описывают тебя. — Зная, что у нее могут быть проблемы с татуировщиком, я говорю: — Парень, который делал мне

татуировки, - мой друг. Если хочешь, я могу быть рядом, чтобы ты не оставалась с ним наедине.

Она закусывает зубами нижнюю губу, прежде чем спросить: — А нет женщины, которая могла бы сделать татуировку?

Я качаю головой. — Я могу поспрашивать и посмотреть, смогу ли я найти для тебя другое место.

Вздохнув, она снова смотрит вниз. — Ты не против посидеть со мной?

— Конечно нет.

Она кивает и, нервно теребя шов рубашки, шепчет: — Спасибо. Я очень ценю это.

Саманта поворачивает голову, и я наблюдаю, как она смотрит на мои руки. Медленно я разжимаю пальцы и кладу руку ладонью вверх на бедро.

«Возьми мою руку,» - безмолвно призываю я ее.

Она продолжает смотреть, и по мере того, как проходят секунды, странное напряжение заполняет мою грудь. Господи, я никогда не испытывал такого отчаянного желания прикоснуться к женщине.

Она перекладывает руку на бедро, и проходит еще несколько секунд, прежде чем она тянется ко мне и кладет свою ладонь на мою.

От этого простого прикосновения по моей руке проносится адский электрический разряд.

Воздух вокруг нас словно заряжается, когда я медленно переплетаю свои пальцы с ее.

На мгновение я забываю, кто я такой.

Я забыл, что Саманта - моя помощница.

Пока мы оба смотрим на наши соединенные руки, я поражаюсь эмоциям, которые прикосновение Саманты вызывает в моей груди. Гордость, защита, сочувствие - но в основном влечение, которое я испытывал к ней, когда она только начала работать моей помощницей, возвращается в полной мере.

Она не та безмозглая женщина, за которую я принимал ее в первые две недели нашей совместной работы.

Нет. Эта женщина совсем не глупа.

Она трудолюбива, умна и настолько чертовски смела, что это требует моего восхищения.

Прочистив горло, я спрашиваю: — Как ты?

Ее большой палец проводит по моему, а затем ее лицо озаряет потрясающе счастливая улыбка. — На удивление хорошо. — Ее глаза наполняются озорным выражением. — Похоже, мой таинственный мужчина обладает магическим прикосновением.

Таинственный мужчина.

Точно. Она не знает, кто я.

Сделав глубокий вдох, я крепче сжимаю ее руку. Прежде чем между нами воцарится тишина, я спрашиваю: — Как давно ты живешь в Нью-Йорке?

Я знаю ответ, а ее таинственный

мужчина - нет.

— Год. Раньше я жила в Техасе.

— Там живет твоя семья?

Она качает головой. — Нет, они в Сиэтле. Я стараюсь навещать их так часто, как только могу. Я увижу их четвертого июля.

Значит, именно туда она отправляется на пару дней отпуска, о которых просила.

— Ты всегда жил в Нью-Йорке? — спрашивает она.

— Да.

— А твоя мама?

Я качаю головой. — Она скончалась в прошлом году.

— Мне очень жаль, — шепчет Саманта.

— Все в порядке. Ей был восемьдесят один год, когда она умерла, и она прожила полную жизнь.

Ее брови взлетают вверх, затем она спрашивает: — Сколько тебе лет?

— Тридцать пять. Я поздний ребенок. Как раз в тот момент, когда они отчаялись и смирились с тем, что не могут иметь ребенка, появился я.

— Оу... они, должно быть, так любили тебя. — Услышав теплоту в ее тоне, я улыбаюсь уголками рта.

— Так и есть. — Я усмехнулся. — Мне повезло.

— У тебя есть еще родственники в Нью-Йорке?

Киваю, в голове проносится Коза Ностра. — Да, у меня большая семья.

Я удивляюсь, когда Саманта прислоняет голову к моему плечу. Она удовлетворенно вздыхает, а затем шепчет: — Мне так хорошо.

Я поворачиваюсь к ней лицом и жалею, что не могу сорвать балаклаву, чтобы почувствовать ее ванильный аромат.

— Знаешь, что было бы забавно, — пробормотала она.

— Что?

— Если бы мы стали друзьями.

— Почему это было бы забавно?

Она откидывает голову назад, чтобы встретиться с моими глазами. — Мужчины и женщины не могут быть друзьями.

— Почему?

Она пожимает плечами и снова прижимается виском к моему плечу. — Кто-то всегда разрушает дружбу, влюбляясь, затем другая сторона чувствует себя обязанной попытаться, и в итоге все летит к чертям.

— Звучит так, будто ты говоришь из личного опыта.

— Да, — шепчет она. — Так и есть.

Саманта на мгновение замолкает, прежде чем продолжить говорить. — Раньше я работала в больнице в Хьюстоне. Там я познакомилась с нейрохирургом...

Она делает паузу, и ее рука начинает дрожать в моей. Понимая, что ей тяжело об этом говорить, я провожу большим пальцем по ее нежной коже.

— Мы быстро стали друзьями. Он влюбился в меня, и, поскольку я думала о нем хорошо, я дала отношениям между нами шанс.

Меня так захватило то, что говорит Саманта, что я не могу удержаться от вопроса: — Что случилось?

— Я поняла, что ничего не выйдет, и когда я попыталась отстраниться от него...

Воздух вокруг нас напрягается, и она вырывает свою руку из моей, чтобы обхватить себя за талию.