Жажда тебя
Шрифт:
Тело тянется туда. Вперед. За черту.
Но я понимаю, что не имею права рисковать. Захар должен быть спокоен за меня. Если он будет знать, что я в безопасности, то выстоит. Нельзя его отвлекать. Нельзя сбивать с курса.
Цербер трется о мои ноги, пытается переключить хоть часть внимания на себя. Тявкает.
Я опускаюсь на колени, поглаживаю его, зарываюсь пальцами в густую шерсть, на автомате взъерошиваю.
– Не бойся, малыш.
Пес рычит, оскаливает пасть.
– Прости, - нервно улыбаюсь. – Никакой ты не «малыш». Мой грозный защитник.
Цербер вылизывает мои ладони, после подпрыгивает, тянется мордочкой к моему лицу. Мой храбрый мальчик старается меня успокоить.
– Думаешь, он справится? – спрашиваю шепотом.
Уверенно гавкает. Темные бусинки глаз буквально твердят – «А тебе, хозяйка, зачем переживать? Если он не справится, так я буду тебя защищать. Любому ублюдку глотку перегрызу. Никому не позволю свое тронуть!»
Я пытаюсь угомонить разыгравшуюся тревогу. Напоминаю себе о том, что у Захара есть скрытое преимущество. Пожалуй, даже несколько.
Во-первых, те загадочные таблетки от Джокера. Надеюсь, содержимое капсул не утратило силу. Парень принял их до того, как мы отключились. Препарат должен подействовать, дать больше энергии. Допинг обязан сработать.
Во-вторых, жажда. И это главное. Захар сам так сказал. Другие не обладают тем, что получили мы. Их воля к победе не настолько мощна, а нам есть, что терять и за что сражаться до последнего вздоха.
Разве тупая жестокость может дойти до финала?
Черт побери, ставка слишком высока.
Я крепче прижимаю Цербера к себе, жадно впиваюсь взглядом в сцену, которая разыгрывается прямо передо мной. Хищник выходит на битву против шакалов. Зверь защищает самое дорогое.
Глупо, наверное, но я бормочу одну фразу за другой точно заведенная. И это не молитва, не заклинание. Спонтанный набор слов. Вряд ли я сумею повторить или разобрать путанную речь. Действую по наитию, отчаянно стараюсь передать всю силу Захару, надеюсь подарить ему сокрушительный заряд энергии для расправы над нашими врагами.
– Я с тобой, - бормочу, едва двигая губами. – Рядом. Навсегда. Вместе мы сильнее всех. Вместе мы можем выдержать, что угодно. Вместе мы против всего мира.
Холод струится вдоль позвоночника, оплетает спину скользкими змеями, оставляет под кожей ледяные борозды, выжигает морозные печати.
Я понимаю, чуда не будет. Везение нам не поможет. Будь рядом Джокер или Демид, это тоже вряд ли бы сильно поменяло ситуацию.
Артем сумел передать кастеты. Большего ждать не стоит. Очевидно, ребят держат где-то. Заперли в карцере или заключили в ловушке. Уже не важно.
– Тебе конец, Громов, - цедит Гуляев, но все же отступает назад, поигрывая тростью, прищуривается и оглядывается.
– Кто грохнет этого психа, получит награду, - заявляет Шеров, явно не торопится пускать в ход свои кастеты, предпочитая держаться в стороне. – Миллион? Два? Зависит от того, насколько меня впечатлит ваша фантазия.
Никто не спешит. Члены клуба продолжают переглядываться и посмеиваться, но в атаку не бросаются, присматриваются
Темная слава Захара всем известна. Его помнят по Арене. По другим стычкам парень еще круче отличился. Он быстро расправляется с каждым, кто рискнет встать на его пути. Нагоняет страх одним своим взглядом.
«Ангелы» опасаются. Их больше, но каждый понимает, что прежде чем врага удастся нейтрализовать, он пустит немало крови. Заберет жизнь за жизнью – и бровью не поведет.
Но и бездействовать вечно не получится. Рано или поздно рванет. Напряжение нарастает, достигает пика.
Тихо. Подозрительно тихо вокруг. Такое чувство, точно и ветер уже не дует. Ни единого порыва не ощущается. Реальность на паузе.
Я застываю. Не дышу. Не моргаю. Электрические разряды прошивают прохладный воздух. Проносятся незримо, но четко улавливаются.
Соколовский выходит вперед, останавливаясь перед Захаром, разминает кулаки, на которых красуются кастеты из темной стали.
– Я без миллионов обойдусь, - насмешливо заявляет Петр. – А вот девку его буду трахать первым. Поделюсь, только когда наскучит. Я давно ждал реванш.
Доля секунды – парни сходятся в безжалостной схватке. Набрасываются друг на друга с животной жестокостью. Действуют абсолютно безумно. Отвязно. Яростно. Наносят такие жуткие и мощные удары, будто жаждут размазать за раз, прямо в землю вогнать, закатать в камень. Трудно поверить, что все это происходит в реальности.
Мое горло перехватывает тугой обруч. Напрасно стараюсь глотнуть воздух. Кислород забивается в груди свинцовым комом.
Нет, нет. Господи. Боже мой.
Да, я прежде видела, как дрался Захар, я даже помню его прошлое столкновение с Петром Соколовским. Тогда, в полутемном коридоре. Но сейчас мне открывается совершенно иное зрелище. Гораздо более ужасающее, действительно чудовищное. Картина смахивает на кошмарный сон, на бред воспаленного сознания. Я не верю, что люди способны на такое. Парни дубасят и молотят друг друга беспощадно, не чувствуют усталости, теряют всякие грани. Хотя нет, не парни. Хищники срываются с цепей, голодные звери разламывают прутья своих клеток и вгрызаются в глотку, рвут плоть в клочья. Они резко падают вниз, валятся, сцепившись, не переставая размахивать громадными кулаками, катаются по каменному полу, и никто не решается к ним приблизиться, не желает попасть под раздачу.
Я содрогаюсь, огромным усилием воли заставляю себя оставаться на прежнем месте. Закусываю губу от волнения, невольно пронзаю губами до крови. Холодный пот струится по спине, стекает ледяными каплями.
Металлический запах забивается в ноздри. Мерзкий, тошнотворный.
Я не могу смотреть на все это. Не могу. Физически не способна. Все нутро сжимается, выкручивается, сворачивается в тугой узел. Но отвести взгляд мне тоже не удается.
Я боюсь, что стоит мне отвернуться, отвести взгляд, прикрыть глаза – Захар мигом проиграет. Дам слабину – он почувствует, утратит контроль над ситуацией. И если хоть на мгновение отвлечется, то потеряет перевес в бою.