Жажда / Thirst

О’Нил Юджин

ДЖЕНТЛЬМЕН. Кто знает? Безусловно, какая-нибудь народная песня, из тех мест, откуда он родом.

Танцовщица. Но я хочу знать. Матрос? Скажи, о чем она… песня, которую ты поешь?

МАТРОС (после паузы, глядя на нее и растягивая слова). Эта песня моего народа.

Танцовщица. Да, но что в ней за слова?

МАТРОС (показывает на плавники акул).

Я пою им. Это заклинание. Мне сказали, очень сильное. Если я буду петь достаточно долго, они нас не съедят.

Танцовщица (в ужасе). Съедят? Кто нас съест?

ДЖЕНТЛЬМЕН (показывая на движущиеся в спокойной воде плавники). Он имеет в виду акул. Это черное там, на воде, их плавники. Разве вы их раньше не замечали?

Танцовщица. Да, да, видела, но не думала, что это акулы. (Всхлипывает). О, как это ужасно!

ДЖЕНТЛЬМЕН (МАТРОСУ, грубо). Зачем ты ей это сказал? Ты что, не знал, что она испугается?

МАТРОС (безразличным тоном). Она спросила, о чем я пою.

ДЖЕНТЛЬМЕН (пытаясь утешить ТанцовщицУ, которая все еще всхлипывает). Ну, а если по правде, это детские сказочки, будто они едят людей. (Повышая голос). Вы же знаете, никого они не едят. И я знаю. (Мулат смотрит на него, его губы дергаются. Похоже, он сдерживает улыбку).

Танцовщица (поднимая голову и вытирая глаза). А вы в этом уверены?

ДЖЕНТЛЬМЕН (взгляд МАТРОСА его смутил). Конечно, уверен. Все знают – акулы боятся людей, они трусливы. (Обращаясь к МАТРОСУ). Ты пытался испугать даму, да? (МАТРОС отворачивается от них, смотрит на океан и снова заводит свою песню).

Танцовщица. Мне больше не нравится его песня – сразу представляешь всякие ужасы. Скажите, чтоб он замолчал.

ДЖЕНТЛЬМЕН. Да ладно! Вы просто разволновались. Все лучше, чем мертвая тишина.

Танцовщица. Да. Все лучше, чем тишина. Даже такая песня.

ДЖЕНТЛЬМЕН. Он странный, этот матрос, не знаю, что о нем и думать.

Танцовщица. Странная песня, которую он поет.

ДЖЕНТЛЬМЕН.

По-моему, ему не очень-то хочется разговаривать с нами.

Танцовщица. Я это тоже заметила. Когда спросила о песне, он вообще не хотел отвечать.

ДЖЕНТЛЬМЕН. И он прилично говорит по-английски. Быть не может, чтобы он нас не понимал.

Танцовщица. Он говорит так, будто у него что-то торчит в горле.

ДЖЕНТЛЬМЕН. Возможно. Тогда надо его пожалеть и признать, что не стоило так с ним разговаривать.

Танцовщица. Мне его не жалко. Я его боюсь.

ДЖЕНТЛЬМЕН. Ну и глупо. Это все из-за солнца: оно безжалостно, вот у вас и возникают такие мысли. Одно время я его тоже побаивался, но теперь знаю причину. Если слишком долго смотреть на воду и слушать эту наваливающуюся тишину, поневоле с ума сойдешь!

Танцовщица. Так вы больше не боитесь его?

ДЖЕНТЛЬМЕН. Теперь не боюсь, потому что я снова в своем уме. С вами поговорил – и в голове прояснилось. Надо все время разговаривать друг с другом.

Танцовщица. Да, надо. Когда я говорю с вами, видений нет.

ДЖЕНТЛЬМЕН. Знаете, в какой-то момент я чуть не сошел с ума. Мне показалось, что он на меня смотрит, а в руке нож. Теперь понятно – я помутился умом, ничего больше. Он просто бедный чернокожий матрос, наш товарищ по несчастью. Бог свидетель, все мы в одинаково плачевном положении, и незачем нам подозревать в чем-либо друг друга.

Танцовщица. Все равно, я его боюсь. Что-то у него в глазах, когда он смотрит на меня – я прямо дрожу.

ДЖЕНТЛЬМЕН. Ничего в них нет, поверьте мне, это все воображение. (Долгая пауза).

Танцовщица. Боже всемилостивый, корабля еще нет?

ДЖЕНТЛЬМЕН (пытается встать, но от слабости плюхается на палубу). Не вижу. Чтобы посмотреть дальше, надо встать, а я не могу.

Танцовщица (показывая на МАТРОСА). А вы его спросите, он сильнее. Может, он что увидит.

ДЖЕНТЛЬМЕН. Матрос! (Тот перестает петь и бесстрастно на него смотрит). Ты сильнее, чем мы, и глаза у тебя острые. Встань и скажи, там нет корабля?

МАТРОС (медленно встает и всматривается в горизонт

Конец ознакомительного фрагмента.