Жажда возмездия

Бенцони Жюльетта

– Вы уверены, что ее жизнь вне опасности? – это был голос Карла, и Фьора, несмотря на еще помутненное сознание, отметила про себя, что он легко и правильно говорит по-итальянски.

– Абсолютно, но осложнения возможны. Я смазал рану бальзамом, который должен облегчить боль и быстрее зарубцевать рану. А удар по голове – сущий пустяк, просто шишка, которая скоро пройдет.

– Филипп... – прошептала Фьора. – Скажите, Филипп жив?

Из темноты комнаты выдвинулся могучий силуэт Карла Смелого, и он сам подошел к изголовью постели:

– Жив

и здоров, как, впрочем, и его противник. Но какое безумство так себя вести! Вы что, и вправду думаете, что я позволил бы Кампобассо зарезать Селонже?

На лице Фьоры явственно читалось сомнение:

– А как же условия поединка?

– У меня есть право остановить его в любой момент. Я знал, что противники равны, и надеялся, что победит усталость. Должен сознаться, что мне хотелось бы видеть их в шлемах...

– Не могли ли вы приказать... чтобы они их надели?

– Нет, не мог. Каждый имеет право сражаться как ему нравится.

– Монсеньор, – вмешался врач. – Донна Фьора потеряла много крови, и ей необходим отдых. Сейчас я ей дам питье, от которого она заснет, а днем мы посмотрим, как поведет себя рана.

– Пожалуйста, еще немного, – попросила Фьора, – я хочу, чтобы ваша милость... поговорила с его преосвященством, легатом... Я хочу попросить... аннулировать брак...

– Вы хотите?..

– Да, и как можно быстрее. Скажите мессиру Селонже, что он свободен от всех обязательств по отношению ко мне. И вы тоже. Мой отец знал, что это золото предназначено для вас. Я не хочу менять его решение, которое он принял вполне добровольно!

Эти слова отняли у нее последние силы, она закрыла глаза и не видела, как герцог наклонился над нею, но почувствовала тепло его ладони, когда он взял ее руку:

– Не надо торопить события, донна Фьора! Сейчас вы не совсем понимаете, что делаете!

– Вы это говорите, потому что я потеряла... свою агрессивность? – тихо проговорила молодая женщина с бледной улыбкой.

– Возможно. Мы поговорим об этом, когда вы поправитесь. Я должен вам сказать, что Селонже там, за дверью. Вы позволите ему войти?

– Нет, нет! Ни ему, ни тому, другому! – взмолилась Фьора.

– Пусть будет так, как вы хотите. Отдыхайте!

– Самое время, – ворчливо проговорил врач. – К тому же необходимо найти женщину, чтобы ухаживать за донной Фьорой. Кроме кухарок, здесь одни мужчины, я не считаю две тысячи солдатских девиц. Заботы порядочной женщины были бы... желательны.

– Я того же мнения и сам с утра этим займусь. А пока не отходите от нее.

Сразу после его ухода Маттео де Клеричи дал Фьоре выпить настой, который он приготовил на огне камина и куда капнул немного из особого флакона. Снадобье оказалось очень сильным, потому что Фьора не успела допить его до конца и уснула глубоким сном.

В коридоре герцог встретил Филиппа, который беспокойно мерил его шагами, по его лицу было видно, как он встревожен.

– Как она? – сразу спросил он. – Я могу ее видеть?

– Непосредственная

опасность прошла, но тебе туда нельзя, Филипп.

– Почему?

– Она не хочет тебя видеть.

– Она ожидает другого! – воскликнул с негодованием де Селонже. – Он здесь, рядом, Оливье де Ла Марш задержал его внизу лестницы.

– Его она тоже не желает видеть... и просит моего содействия для аннулирования вашего брака. Донна Фьора просит передать тебе, что ты свободен от всех обязательств по отношению к ней. Это ее собственные слова, и я думаю, что она совершенно права.

– Монсеньор, – возразил Селонже, – почему мне не дают сказать ни одного слова? Ведь это касается и меня.

– Ты как разговариваешь? Не забывай, что ты обращаешься к герцогу Бургундскому. К герцогу Бургундскому, у которого есть право потребовать у тебя отчет в твоем поведении: прежде всего, ты женился без моего согласия, во-вторых, ты прибегнул к шантажу, чтобы получить руку девушки, запятнанной от рождения так, что мой самый последний подданный отказался бы на ней жениться. Ты заслуживаешь того, чтобы я лишил тебя права именоваться кавалером ордена Золотого Руна. А сейчас я запрещаю тебе искать с нею встреч и даже приближаться к ней. Запомни, что она спасла тебе жизнь, и убирайся! Забудь ее!

– Вы думаете, это так легко? – с горечью воскликнул Селонже. – Я пытался это сделать многие месяцы, потому что считал, что она умерла. А когда я ее снова увидел, то почувствовал...

– Твои чувства меня совершенно не интересуют. Я, твой принц, приказываю тебе под угрозой публичного бесчестия навсегда порвать с развратной женщиной, рожденной от кровосмешения и вдобавок шпионкой нашего французского кузена.

– Что вы хотите с ней сделать? Ведь вы не хотите причинить ей зла? Она и так много страдала!

– Это будет зависеть от твоего поведения. Сегодня я поговорю с легатом, а ты будь готов ехать в Савойю, потому что герцогиня Иоланда просит помощи в борьбе против швейцарцев. Сообщи ей о нашем скором приходе и оставайся там до тех пор, пока я не позову. До полудня ты должен оставить Нанси и взять с собой пятьдесят копейщиков.

– Монсеньор, сжальтесь! Она невиновна, и вы это знаете!

– Мне известно не так много, как ты полагаешь. Но в любом случае этот брак должен быть расторгнут. Не вынуждай меня из-за своего упрямства покончить и с нею. Знай, что отныне я не спущу с нее глаз.

– Но ведь по отношению к вам она ничего преступного не совершила? Позвольте мне с нею хотя бы проститься! Я обязан ей жизнью!

– Нет, выполняй приказ!

Увидев, что спорить бесполезно, Филипп поклонился герцогу и пошел прочь, бросив последний взгляд на дверь, за которой находилась самая дорогая для него женщина. Он направился к лестнице, но перед тем, как спуститься, обратился еще раз к герцогу:

– Только одно слово, монсеньор! Я хочу, чтобы распродали все мое имущество. У Фьоры ничего нет, и это мне невыносимо. Сделайте это ради меня!