Жажда
Шрифт:
Очередная серия выстрелов опустошает картридж моего ружья. Иду внутрь, чтобы поменять его, и в тот момент, когда заканчиваю, слышу стук во входную дверь. Отец открывает – это Роджер Малески, один из наших соседей. У семейства Малески только что родился ребенок, а потому мы не часто их видим. Правда, и до рождения младенца они редко баловали нас своим обществом. Да и мы, по правде говоря, не летаем по разным местным сборищам – мы ведь не бабочки!
– Как дела, Роджер? – спрашивает отец с улыбкой на лице.
– Даже
– Понимаю, – отвечает отец. – У семьи Морроу, по соседству с нами, те же сложности.
Отец, тем не менее, не предлагает Малески ту волшебную жидкость, которую мы используем для решения наших проблем.
И тогда Малески отводит глаза, избегая смотреть прямо в лицо моему отцу. У того же нет времени ходить вокруг да около.
– Что я могу для вас сделать, Роджер? – спрашивает он.
Малески вздыхает.
– Это все наша дочка, – отвечает он. – Ханна кормит, но у нее сильное обезвоживание, и я боюсь, что грудное молоко скоро кончится. У нас есть кое-какие средства для лактации, но без воды они бесполезны.
– Мне очень жаль, – искренне говорит отец. – Но как мы можем помочь?
Малески мнется, после чего говорит:
– У вас же есть всевозможные вещи на крайний случай. Ну, чтобы выжить. Все же знают, что вы запаслись всем, чем угодно, и никакой апокалипсис вам не страшен.
Он нервно усмехается, заметив, как отец хмурится при слове «запаслись». Словно в самой подготовке к самому худшему жизненному сценарию есть что-то само по себе нелепое. И тогда я замечаю, что руки у Малески трясутся, словно он тысячу раз прокручивал этот диалог в своей голове и так и не решил до конца, что и как ему говорить.
Я знаю своего отца слишком хорошо, чтобы догадаться, что просто так он ничего не отдаст. В таких обстоятельствах стоит только начать, и все покатится по наклонной плоскости. А наклонные плоскости, особенно скользкие – это то, что моему отцу не по вкусу.
Как бы случайно, но явно в стратегических целях отец берется за дверь. Не для того, чтобы закрыть ее, но чтобы быть готовым сделать это в любой момент.
– Ключевое слово здесь, Роджер, это – «выжить». Да, у нас есть все необходимое для выживания.
Малески берет паузу, чтобы перегруппировать свои мысли, и делает новую попытку.
– Да, – говорит он, – я понимаю. У вас есть принципы, и вы не собираетесь идти на компромисс. Но я прошу вас, Ричард. Вы же можете что-нибудь сделать… я имею в виду… это же ребенок.
Отец взвешивает варианты.
– Думаю, я могу дать вам несколько подсказок, – говорит он.
– Подсказок?
Отец кивает и делает жест в сторону огорода, который находится за домом Малески.
– У вас там целые грядки отличных сочных растений.
– Воду из кактусов? – Малески смеется, не веря своим ушам.
Отец снисходительно улыбается.
– Именно, – говорит он. – Завтра к утру у вас уже будет вода.
Улыбка на лице Малески потухает – он понимает, что это никакая не шутка.
– У меня есть семья, и я обязан о ней заботиться, – говорит он наконец. – На всякие глупости у меня нет времени.
– Если вам действительно нужна вода, вам придется потратить на это кое-какое время.
Малески даже не пытается сформулировать ответ. Его глаза сужаются от злости, а губы изгибает ярость.
– Да кто вы такой? – бросает он в лицо отцу.
Но отец не теряет хладнокровия. Он стоит спокойно, даже не шелохнувшись.
– Роджер, – говорит он. – Я предлагаю вам гораздо более ценную вещь, чем бутылка воды. Уверенность в себе и своих силах. Умение справляться с обстоятельствами без посторонней помощи.
Лицо Малески темнеет; странным, совершенно диким взглядом он смотрит в глаза моего отца.
– И вы будете здесь просто стоять и ждать, пока в груди у моей жены не закончится молоко? – наконец хрипло произносит он.
– А что вы на меня злитесь? – отвечает отец. – Как будто я виноват в том, что вы ничего заранее не предусмотрели!
– Вы – сукин сын, вот вы кто!
А вот этого говорить не следовало. Отец с трудом переносит общение с дураками, а дурак для него – это тот, кто ждет, что его проблемы будут решать за него другие люди.
– Приходите, когда научитесь вести себя так, как ведут себя нормальные члены человеческого общества, – говорит он резко и пытается закрыть дверь. Но Малески бросается вперед, на порог и не дает ему этого сделать.
– Сейчас я сотру эту улыбочку с вашей физиономии, – рычит Малески, хотя отец и не думал улыбаться. Отец пытается вытолкать соседа, но у того от отчаяния зашкаливает адреналин, и он продолжает ломиться вперед, нанося удары. Под его напором отец, прикрывая лицо рукой, отшатывается. Дверь распахивается во всю ширину.
И тогда я поднимаю ружье, выдыхаю и нажимаю на курок.
Трижды я попадаю Малески в грудь. Прямо в цель. Удар за ударом заряды, выпущенные мной, отбрасывают его на дверной косяк. Вся его яростная храбрость улетучивается. Он стонет, словно умирающий. Затем бросает взгляд себе на грудь и рассматривает голубые флюоресцирующие пятна на рубашке. Сердце мое глухо стучит в груди – так же, как, возможно, и его сердце. Малески смотрит на меня загнанным, безумным взглядом – словно я действительно пробил дыру в его груди.