Жажда
Шрифт:
Вин прекрасно понимал его, только задавался вопросом, как много знал владелец клуба. Учитывая, как тот смотрел на Вина, было похоже, что он видел… все.
– Да, понял.
– Хорошо. Потому что если ты свалишь все на нее, – парень заговорил прямо над самым его ухом, – я приготовлю мясное блюдо на твоих костях.
Трэз выпрямился и одарил Вина одной из своих тонких улыбок, но это его ни на миг не одурачило, когда образы хот-догов, гамбургеров, соусов для барбекю закружились у него в голове.
–
Трэз слегка поклонился.
– Взаимно.
Мария-Тереза вышла примерно через десять минут, без косметики, одетая в джинсы и другую кофту из флиса, а ее вещевой сумки нигде не было видно.
– Я просто все выкинула, – сказала она Трэзу.
– Вот и славно.
Они все вместе дошли до выхода, и у двери она снова обняла босса.
– Трэз, насчет полиции…
– Если они объявятся, разыскивая тебя, я дам знать. Но я не хочу, чтобы ты об этом беспокоилась, ладно?
Мария-Тереза улыбнулась ему.
– Ты ведь обо всем позаботился.
На лице мужчины промелькнула тень.
– Почти обо всем. А теперь уходите, вы двое. И не поймите меня неправильно, но я надеюсь, что больше никогда вас не увижу.
– Прощай, Трэз, – прошептала Мария-Тереза.
Он нежно коснулся ее щеки.
– Прощай, Мария-Тереза.
Когда владелец клуба открыл заднюю дверь, Вин положил руку ей на талию и вывел ее в ночь.
– Мы можем пойти куда-нибудь и поговорить? – спросил он, их шаги эхом отдавались в тишине.
– Кафе?
– Я думал… о каком-нибудь другом месте. Вообще-то, я хочу тебе кое-что показать.
– Ладно. Мне ехать за тобой?
– Может, я просто довезу нас обоих? – Когда она оглянулась на клуб, он покачал головой. – Лучше езжай за мной. На своей машине ты будешь чувствовать себя в большей безопасности.
Наступила пауза, будто она проверяла свои инстинкты. Затем она пожала плечами.
– Нет… в этом нет необходимости. – Она взглянула на него. – Я действительно не думаю, что ты навредишь мне.
– Можешь на это поставить свою жизнь.
Вин привел ее к M6 и после того, как она оказалась на пассажирском сиденье, сел за руль.
– Мы едем в Вуд.
– Что это?
– Жилая часть города, где каждая улица заканчивается на «вуд». Оквуд. Гринвуд. Пайнвуд. – Он завел двигатель. – Будто у проектировщиков города на названия воображения не хватило, и приходится задумываться, почему Вудвуд Авеню там нет.
Она засмеялась.
– Я живу в городе примерно четыре с половиной года. Но не знаю, где это.
– Недалеко. Минут десять езды.
В пяти кварталах от клуба, он свернул на Северную дорогу и поднялся к выезду, оставляя позади северные окраины Колди. Улицу за улицей они проезжали участки с почтовыми ящиками, дома вокруг были маленькими и,
У Вина сохранились воспоминания об этих окрестностях, но отнюдь не радужные, о безупречной счастливой семье. Район навевал воспоминания скорее о том, как он тайком выбирался из дома, чтобы оказаться подальше от родителей, встретиться с друзьями, выпить, покурить и подраться. В те дни везде было лучше, чем дома.
Боже, как он хотел, чтоб они ушли. Или уйти самому. И его молитвы были услышаны.
– Почти приехали, – сказал он, Мария-Тереза казалась рядом с ним абсолютно спокойной, тело расслаблено, и она смотрела в окно, положив голову на спинку сиденья.
– Мне кажется, ты можешь еще часами вести машину, – прошептала она, – а я буду счастлива просто сидеть здесь и смотреть, как мимо проносится мир.
Он взял ее за руку, слегка сжав.
– Когда ты последний раз была в отпуске?
– Целую вечность назад.
– Как я тебя понимаю.
Подъехав к Крествуд авеню, 116, он свернул на подъездную дорожку и остановился у крошечного домика с алюминиевой обшивкой, двумя спальнями и бетонной дорожкой, ведущей к входной двери.
Место, где он вырос, никогда не выглядело так хорошо: кусты вокруг фундамента подстрижены, и на большом дубе не было сухих веток – а когда вырастет трава, ее каждую неделю будут скашивать. Также он заменил крышу два года назад, обновил обшивку и переложил подъездную аллею. Это был самый ухоженный дом на улице, если не во всем Вуде.
– Что это? – сказала она.
Он внезапно смутился, но в том и вся соль. Девина никогда здесь не была. И никто из тех, кто работал с ним, даже не знал об этом месте. С тех самых пор, как он начал трудиться, он показывал людям лишь то, чем гордился.
Он открыл дверь.
– Здесь я… вырос.
Мария-Тереза вышла из машины к тому времени, как он подошел, и осматривала каждый дюйм дома, от крыльца до бликов на крыше.
Он взял ее за руку и повел к входной двери. Когда он открыл ее и распахнул, запах искусственного лимона ударил в нос в качестве приветственного коврика, но приветствие это было ненастоящим, такой же подделкой, как и химикаты, образующие этот запах.
Вместе они переступили через порог, Вин щелкнул выключателем в коридоре, а затем закрыл дверь и включил отопление.
Холодный. Сырой. В беспорядке. По сравнению с внешним его видом, внутри дом находился во власти бардака. Вин оставил его в точности таким, каким он был в тот день, когда родители упали с лестницы: памятник безобразию.
– Вот здесь я и вырос, – резко сказал он, глядя на единственный во всем доме свежий оТрэзок ковра – находившийся в футе от лестницы. ОТрэзок, куда они приземлились, свалившись сверху.