Жажда
Шрифт:
Я смотрел на пламя свечи и размышлял.
Что могли означать обрывки фраз, подслушанные мной? Кто были эти люди и о чем они говорили? Вдруг их разговор касался меня? По крайней мере, в нем упоминалось убийство. Я ехал расследовать его. Сегодня мне рассказывал о нем лесничий.
Может, под окном были именно он и тот человек, с которым ему нужно было здесь встретиться? Фигурой Бродков вполне походил на одного из собеседников. Да и шляпа показалась мне знакомой.
Правда, лесничий сказал, что не может ехать с нами
С другой стороны, если под окном был он, а речь шла об убийстве Киршкневицкой и каторге, то те слова, которые я разобрал, вполне могут относиться ко мне. Вдруг Бродков каким-то образом пронюхал о приезде следователя, решил перехватить его на почтовой станции и убить? Правда, не совсем понятно, для чего, ведь полицейский пока не представляет для него опасности, но отбрасывать подобный вариант было бы легкомысленно и небезопасно. С другой стороны, если это предположение соответствует действительности, то Бродков, конечно, и есть преступник.
Впрочем, возможно и другое объяснение. Лесничий решил сбежать из Кленовой рощи, опасаясь быть ложно обвиненным, и встретился на почтовой станции с человеком, помогающим ему в этом.
Как бы то ни было, но, перед тем как лечь спать, я задвинул до упора щеколды на окне, проверил дверной замок, убедился в том, что он заперт, и на всякий случай придвинул к двери тяжелый платяной шкаф. Уж очень не хотелось мне быть зарезанным. Тем более прямо сейчас, даже не начав толком расследования.
Я лежал, плотно закрыв глаза и стараясь не думать о том, что может таиться в темноте. Это был не столько страх, сколько напряжение, от которого я никак не мог избавиться. Главное – думать о чем-то. Не давать мыслям возвращаться к мраку, окружающему меня.
Но уснуть мне не удалось. В шкафу, придвинутом к двери, что-то заскреблось. Я замер, прислушиваясь. Некое существо явственно царапало коготками по дереву. Затем очень тихо скрипнула дверца. Должно быть, мышь, решил я. Но лежать зажмурившись сил уже не было.
Я открыл глаза, сел и потянулся к канделябру, оставленному на прикроватной тумбе.
Рука моя застыла в воздухе, не коснувшись подсвечника.
Женщина в белом полупрозрачном платье медленно выбиралась из шкафа, глядя на меня с блаженной полуулыбкой на худом лице. Встав на пол обеими ногами, она сделала три беззвучных шага в мою сторону. Тонкие руки поправили складки юбки. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что на самом деле прозрачное не только платье. Вся фигура просвечивала, словно утренняя дымка. Привидение!
Женщина смотрела на меня, не моргая. На лице у нее была написана насмешливость,
Я открыл было рот, чтобы спросить, кто она, но тут же почему-то решил, что передо мной призрак графини Киршкневицкой. Должно быть, причиной этой догадки стал рассказ лесничего, из-за которого у меня сложилось определенное представление об этой даме.
– Мне не спится, – проговорила вдруг женщина тихо.
В комнате мгновенно стало очень холодно, так что спина моя покрылась мурашками.
Я неоднократно стоял под пулями, дважды был ранен ножом во время облав, но никогда не испытывал при этом оцепенения. Напротив – работа мозга словно усиливалась, а тело превращалось в пружину. Столкновение же с чем-то таким, что казалось мне сверхъестественным, каждый раз вызывало схожую реакцию. На несколько секунд я замирал, словно не мог поверить в сложность и непредсказуемость мира, окружающего меня.
– Найди моего убийцу, – продолжил призрак спустя пару секунд. – Мне не заснуть, пока он ходит по земле.
Привидение стояло в трех шагах от кровати совершенно неподвижно, опустив тонкие бледные руки вдоль тела. Раны, послужившей причиной смерти, видно не было.
Я решил, что дух графини явился помочь мне и собирается назвать убийцу. Иначе зачем призрак покинул обитель мертвых?
– Кто вас?.. – начал я севшим голосом, но женщина прервала меня, резко подняла руки.
– Мне не спится! – повторила она так, словно этим все сказано, и спрашивать более уже не о чем.
Привидение попятилось, не сводя с меня взора. Мне было по-прежнему холодно – словно я очутился вдруг в одной сорочке зимой посреди заснеженного луга.
Графиня – если это была она – забралась обратно в шкаф и тихонько прикрыла за собой дверцу.
Полминуты я сидел, глядя в темноту, затем нашарил на тумбе коробок, зажег свечу, откинул одеяло, спустил ноги на пол. Доски оказались неожиданно теплыми, и только тогда я понял, что уже не мерзну.
Из шкафа тем временем не доносилось ни звука. Должно быть, призрак исчез, вернулся в иное измерение. Но я должен был в этом убедиться.
Я вытащил из сюртука револьвер и по привычке проверил барабан. Все гнезда были заполнены патронами. Потом я на цыпочках подкрался к шкафу, держа оружие в одной руке, а канделябр – в другой.
Одна из створок была чуть приоткрыта, и мне удалось поддеть ее снизу большим пальцем. Петли скрипнули. Странно, ведь призрак выбрался из шкафа совершенно бесшумно.
Я осторожно открыл дверцу, держа темноту на прицеле. Внутри никого не было. Быть может, графиня мне приснилась?
Я закрыл шкаф и вернулся в постель. Гасить свечу мне не хотелось. Я положил револьвер на тумбу и глянул на Библию в черном потрепанном переплете.
Рука моя сама протянулась к книге. Я начал листать ее, выискивать хорошо знакомые цитаты.