Жажду утоли огнем
Шрифт:
Поэтому я не сомневалась, что сегодня стану «звездой» тарасовского телеэкрана… А вот майор Нестеров отнесся к моему сообщению почти равнодушно. Он, конечно, поблагодарил, но по его взгляду я понимала, что проблема безопасности профессора из мединститута его не волнует. Наверное, его больше беспокоил вопрос о том, «свободна» я или «занята», как это они называют… Я имею в виду мужчин нестеровского типа. Которые никогда не посягают на нас, «занятых» женщин. Меня такие поклонники просто раздражают, хотя я ничего не имею лично против майора Нестерова. Просто он мне неинтересен… И еще я подозревала, что ему и самому хорошо известно о случае с профессором-медиком,
В управлении я стала свидетельницей спектакля, главным героем которого стал Кавээн. Он сегодня выступал в роли, в которой я его еще ни разу не видела. Я уже говорила, что Кавээн – специалист по распределению гуманитарной помощи. Делает это он очень просто. Подгоняет к стоящему на запасной полосе авиагрузовику «КамАЗ», собирает у толпящихся уже около самолета «стервятников» разнообразные приказы и решения, подписанные кем угодно, это его не интересует, – и рвет эти бумаги у них на глазах. Затем встает на трапе в грузовой отсек и ждет, когда самый возмущенный из них полезет с ним разбираться.
Разбирается Кавээн всегда конкретно – спускает этого самого возмущенного с трапа вниз головой. Возмущение у того сразу же проходит, а одновременно значительно редеет группа желающих поживиться гуманитаркой. Пару раз в него стреляли. Но Кавээн оба раза сумел уберечься от пули и одного из стрелков сдал в уголовку… Разогнав «стервятников», Кавээн загружает «КамАЗ» и звонит в управление Грэгу, тот высылает пару спасателей из числа своих старых приятелей, и они конвоируют машину непосредственно к месту расположения пострадавших, а не на какой-нибудь промежуточный склад, как это делается во всех остальных случаях. А Кавээн остается в самолете – загружать следующий «КамАЗ». В результате эффективность использования гуманитарной помощи возрастает процентов до восьмидесяти вместо обычных двадцати, когда этот процесс происходит без участия дяди Саши. Хотя и он уследить за всем абсолютно, конечно, не может…
Он сам прекрасно понимает, что гуманитарку все равно воруют, не на аэродроме, так в другом месте, и устраивает иногда самую настоящую облаву на таких вот мелких, по сравнению со «стервятниками», воришек. Кавээн называет их «хорьками»…
Одного такого «хорька» он и приволок сегодня в управление. Кавээн выловил его у областной детской больницы, куда распределили большую часть матерей с детьми из числа пострадавших в роддоме, с двумя огромными ящиками. В одном оказались медикаменты, в другом – детское питание. Лекарства Кавээн передал в больницу, а ящик с детским питанием заставил «хорька» прихватить с собой в управление… И теперь занимался процессом «перевоспитания посредством детского питания», как он объяснил…
«Хорек» оказался пацаном лет семнадцати, одетым вполне прилично, по его понятию, – в темно-зеленую борцовскую майку с огромными вырезами под мышками и адидасовские спортивные штаны. Вероятно, он считал себя крутым парнем, по крайней мере до того, пока не встретился с Кавээном. С тех пор впал в детство. Так можно было подумать, глядя, как он поглощает детское питание под присмотром дяди Саши… Потому что выражение лица у него при этом было самое бессмысленное, младенческое…
Григория Абрамовича в управлении не было, и никто Кавээну не мешал развлекаться. Впрочем, сам он это считал не столько развлечением, сколько осуществлением справедливости…
«Хорек» обладал довольно накачанной фигурой, мышцы его
Кавээн сидел напротив него с другой стороны коробки и следил, чтобы «хорек» не халтурил и дочиста вылизывал баночки…
– Ешь, козел, ешь! – приговаривал Кавээн. – Ты еще молодой, это для таких, как ты, как раз… Еще здоровее будешь… Дочиста вылизывай, шакал! Или я тебе эту банку в зад засуну вместе с теми, которые ты не осилишь… Все засуну, что в ящике останется…
«Хорек» дико посмотрел в ящик с детским питанием. Там оставалось еще не меньше двух сотен баночек, аккуратно упакованных с помощью картонных стеллажей-прокладок. Он смог осилить пока только несколько верхних рядов. Вид у Кавээна был такой, что даже я на мгновение поверила в то, что он осуществит свою угрозу по поводу недоеденных «хорьком» банок… А уж тот, особенно после синяков, автором которых наверняка был Кавээн, уже, наверное, не сомневался, что содержимое ящика ему придется, так или иначе, осилить полностью. Его уже заметно мутило, но он продолжал открывать баночки и выскребать их ложкой себе в рот… Глотать он себя заставлял с трудом, изо рта текло по подбородку, по шее, по груди.
– Дядь Саш, – сказала я, – ты зачем зоопарк тут устроил?
– А что ж мне, отпускать его, что ль? – удивился Кавээн. – По закону я его привлечь не смогу за эти два ящика, это не кража, ему их просто по ошибке выдали. А он вовремя появился там, где нужно, чтобы эта ошибка состоялась, так ведь, а, козлик? Тебе зачем детское питание понадобилось, а? Продать его хотел? Заработать на халяве, а?
Парень помотал головой.
– Я думал, в этом ящике тоже лекарства… – пробормотал он сквозь булькающее во рту детское питание, брызгая им во все стороны.
– А это и есть лекарство! – подтвердил Кавээн. – От жадности. Ты давай, давай – не отвлекайся, я до утра ждать не буду, пока ты это все осилишь… Жри, сволочь! Скажи спасибо, не сухое молоко тебе попалось… Или соски детские… Ты бы у меня, козленочек, год соску изо рта не вынимал, все мусолил бы…
«Хорек» всхлипнул и принялся за новый ряд банок. Я прикинула на глаз… Да ему всего-то предстояло осилить литров пятнадцать… С помощью Кавээна он с этим вполне справится…
Спас «хорька» от всего содержимого ящика Григорий Абрамович, который прикрикнул на Кавээна, чтобы тот прекратил это безобразие, потом нашел пару каких-то сержантов из полка ГО, невесть зачем ошивавшихся в управлении без дела, и приказал им сопровождать «хорька» вместе с остатками того, что он не доел, обратно в больницу.
Парень даже не обрадовался этому известию, он не мог уже ни радоваться, ни огорчаться, у него наступил период, когда его организм готовился физиологически ответить на атаку с применением детского спецпитания. И парню было уже не до эмоций, он, судя по его мечущемуся взгляду, мечтал об укромном месте где-нибудь во дворе управления. Но злорадствующий Кавээн еще задержал его в дверях и приказал сдать питание главной медсестре больницы под расписку, а расписку принести ему – не позже, чем через час. И чтобы никаких, мол, иллюзий по поводу ощущения свободы и «послать всех подальше» – личность «хорька» была установлена, Кавээн знал его адрес…