Ждать у моря погоды
Шрифт:
– Эх, чует моя чуйка, не избежать нам проблем с этой стихией!
В купе им принесли чай из ресторана, поезд наконец-то отправился дальше, и Ефим указал рукой с бутербродом в окно:
– Ты посмотри, и тут все ходуном ходит! Как бы нам на переправе не зависнуть!
– Может, откроют мост, если пролив сильно заштормит.
– Ага, щас. Работы-то еще не закончены, пока они идут – едва ли по мосту будут пускать транспорт, да и, наверное, из-за погодных условий их притормозят – они же не хотят, чтобы им всех рабочих в пролив сдуло! – Коган поймал падающую с хлеба красную
*
В Россоши поезд остановился уже вечером, но на ярко освещенной платформе царило оживление. Зазывно выстроились разнообразные посудины с золотящимся при свете фонарей медом в витринах магазинчиков, расставленных так, чтобы двери вагонов открывались как раз напротив них. Толпились коробейники с объемистыми сумками, переносными холодильниками и коробами; сверкали цветные лампочки над палатками с мороженым, водой и прочими товарами, которые могут понадобиться в дороге.
На вышедших из вагонов пассажиров тут же налетели со всех сторон:
– Пирожочки домашние, свеженькие, горячие!
– Фрукты, ягоды! Подходим, пробуем, выбираем!
– Рыба вяленая, копченая!
– Пиво, вода, сигареты! Кому?
– Шали, носочки теплые, шапочки, наколенники!
Торговля шла очень бойко, пассажиры охотно расхватывали горячую еду и местные сувениры; у магазинчиков с медом моментально выстроились очереди. Ефим оказался у окошечка первым и через пару минут уже подошел к Наташе, торжествующе держа две внушительных банки в виде медвежат, одну протянул ей, и тут же протянул коробейнице деньги за пирожки:
– Знай наших, Наташа, со мной не пропадешь!
– Это верно, – пока Ефим покупал мед, Навицкая успела приобрести шаль для мамы, симпатичные шапочки для сестер и носки с уморительными кошачьими мордочками на щиколотках себе и пачку сигарет.
От пятого вагона донеслось знакомое ворчание; Наташа и Ефим обернулись в ту сторону – и прыснули. Скандалист наскакивал на продавщицу пирожков, маленькую круглолицую старушку в белом платочке, и грозился написать жалобу в Роспотребнадзор о незаконной торговле.
– Слышь, мужик! – раздался могучий бас еще кого-то из пассажиров. – Достал, блин, трещишь, как сорока! Нужны пирожки – покупай, нет – так отвали, дай другим купить!
Скандалист опасливо попятился, пропуская двух крепких парней, соседей по вагону, желающих приобрести пирожки.
– Отдохни уже, – посоветовал ему второй крепыш, забирая пакет с пирожками и сдачу, – помолчи хоть малехо, будь другом!
Скандалист зло зыркнул на них и отошел, бубня, что это безобразие – вышел на платформу размяться и подышать воздухом, а тут какой-то базар.
– Он меня уже смешит, – сказала Наташа.
– А меня уже задрал, – ответил Коган.
– Видали? Каково? – видно, уже забыв о стычке в Липецке и инциденте на технической стоянке, подошел к ним скандалист, – только вышел, как налетели со всех сторон, трясут перед носом своим кустарным товаром! А все потому, что находятся лохи, которые у них покупают! Потворствуют незаконной тоговле! Вот если бы бойкотировать эту торгашню, да пару раз написать куда следует…
– Я думаю, разрешение
Скандалист присмотрелся, узнал Когана и с обескураженно вытянувшимся лицом ретировался.
Зазвонил Наташин телефон.
– Ну, как ты едешь? – спросила мама. – Все нормально? Где вы сейчас стоите?
– В Россоши. Купила тебе меда. А как ваши дела?
– Очень сильный ветер, прямо шквальный, – вздохнуда мама. – У нас в низине потише – горы защищают, а у моря, говорят, просто стихийное бедствие.
Наташа посмотрела на вечереющее небо. Сейчас было относительно тихо. Но в трубке в отдалении действительно доносилось свирепое завывание ветра.
– Поэтому я на всякий случай хочу тебя предупредить, – продолжала мама, – только что по телевизору в новостях прозвучало, что завтра могут закрыть переправу, пока шторм не утихнет.
"Так… Верно чуяла Ефимова чуйка: вот и начались проблемы!".
– Блин! – сказала она.
– Что тут поделаешь, это стихия, – назидательно сказала мама, – с ней лучше не шутить.
– Воображаю, что скажет Ефим, узнав, что все же опоздает на прения!
– Прения можно и перенести, – возразила мама, – а в море в сильный шторм выходить нельзя ни в коем случае. Не вздумайте искать какого-нибудь лихача на катамаране, если паромы перестанут ходить!
– У каждого своя правда, – подумав, сказала Наташа, – конечно, с "девятым валом" шутки плохи, и только сумасшедший рискнет переплывать пролив, когда волны высотой с трехэтажный дом. Но человек, которого уже полгода из СИЗО по судам мотают, дни считает, ожидая, когда закончится этот фаршированный цирк, и ему каждая задержка втрое дольше кажется…
Мать и дочь помолчали. Эта тема была им знакома не по наслышке и до сих пор вспоминалась болезненно. Да, Наташа хорошо знала, как долги дни неволи, как тяжело переносить бесконечные отсрочки, задержки и переносы и видеть, что дело или еле движется, или вообще замерло. А мама хорошо помнила волокиту с передачами и свиданиями, отписки и отговорки чиновников и их равнодушные лица: "У нас все нормально, а на остальных – наплевать!".
– Не думаю, что Ефим очень поможет своему подзащитному, если утонет в шторм, – наконец сказала мама.
– Да, где он еще найдет такого самоотверженного адвоката, – полушутя откликнулась Наташа.
Коган отреагировал именно так, как она и предполагала.
– Если бы это было не из области фантастики, я бы предположил, что этот шторм вызвали судья и прокурор, – досадливо сказал он, – все полгода они ставят нам палки в колеса, под любым предлогом норовят лишить нас слова или отклонить наши доказательства защиты… Но я-то подводные камни хорошо знаю и умею обходить, и на прениях этих засранцев без штанов на улице пустил бы. Может, они духом воспряли, узнав, что я могу застрять в дороге!