Жди меня
Шрифт:
– Стой! – приказал он. – Не двигайся! Минерва, ты слышишь меня?
Но она, тяжело дыша, упорно шагала вперед. Поскольку голову она опустила, Грей не мог разглядеть выражение ее лица. Но поникшие плечи любимой подсказали ему, что ярость ее постепенно утихает.
Слава Богу!
Наконец Минерва подняла глаза и посмотрела на него в упор.
Грей потянулся к ней, но вовремя понял свою ошибку и тотчас отпрянул.
– Минерва, что с тобой? Разве ты забыла, что ничто не в силах разлучить нас, встать между нами? Дорогая, ты плачешь?
– Нет, –
– И все-таки ты плачешь.
– Я никогда не плачу.
– Но я же вижу!
– Я имею право плакать, когда захочу.
– Спорить с женщинами бесполезно. Особенно в таких случаях.
– В каких? – Минерва вспыхнула. – Что ты имеешь в виду?
Грей смущенно пожал плечами, не зная, можно ли обсуждать вслух столь деликатный предмет.
– Женские дни. Да, дни, мучительные для женщин. Поскольку с мужчинами такого не бывает, нам трудно даже представить… Но нам известно, что в такое время женщины становятся неуравновешенными. Даже неуправляемыми.
Минерва изумленно раскрыла глаза.
– Только не волнуйся, дорогая! Скажи, у тебя так всегда? Или с возрастом… мучения усиливаются?
– С возрастом? – Минерва прищурилась и сжала губы, а затем, к ужасу Грея, слезы хлынули по ее щекам. – Сэр, мне двадцать пять лет! Меня не назовешь юной, но я отнюдь не старуха! И поскольку ты в этом ни черта не смыслишь, не смей упоминать о… женских днях!
Озадаченный Грей замер и нахмурился.
– Но как же тогда быть? Как иначе мужчина может проявить сочувствие к женщине во время… Черт возьми!
– Ты решил, что я сержусь только потому, что «женские дни» вывели меня из равновесия? Какая черствость! Какое возмутительное оскорбление! Разве можно быть таким бестолковым? – Расставив ноги, Минерва вперила взгляд в синие глаза Грея и подытожила: – Предположение, достойное мужчины!
Грей не знал, который теперь час, но день казался ему слишком длинным. Медлить было нельзя. Надо сейчас же решить, как быть дальше.
– Послушай, Минерва, нам обоим в последнее время пришлось нелегко. Если я чем-то тебя обидел – а порой я бываю неделикатным, – прошу меня простить. Боюсь, я утратил светский лоск. Пожалуйста, пойми: я всего лишь старался разобраться в том, в чем действительно ни черта не смыслю. В конце концов, мой опыт общения с женщинами…
– Замолчи! – приказала она, подняв затянутую в перчатку руку. – Не будем больше об этом! К твоему сведению, у меня вовсе нет… словом, ты ошибся.
– Вот как?
Минерва зарделась, всем видом давая понять, что Грей совершенно напрасно затронул эту тему.
– Минерва, здесь так холодно. Я беспокоюсь о твоем здоровье. Может…
– О моем здоровье беспокоиться нечего. Я уже говорила, что крепка, как крестьянка. Я никогда не изображала оранжерейное растение и не собираюсь делать это впредь.
– А я замерз, – признался Грей, чувствуя, что его терпение иссякает. – И потом, мне не хочется продолжать
– Почему? Чем здесь плохо? По крайней мере нас никто не подслушает.
Подумав, Грей улыбнулся:
– Ты всегда отличалась сообразительностью, дорогая. Пожалуй, ты даже чересчур умна. Предлагаю устроиться…
– И ты надеешься, что я приму твое предложение?
– Если дашь мне договорить. Я просто предлагаю найти местечко поудобнее. Тогда ты сможешь высказать мне все, что собиралась. Сможешь бранить меня сколько пожелаешь, не рискуя промерзнуть насквозь.
– Я хочу остаться с тобой наедине, Грей.
– В таком случае…
– Там, где нам никто не помешает. И наконец разобраться во всем.
Грей сразу сообразил, что Минерва решила уединиться вовсе не для того, чтобы предаться плотским наслаждениям. Какая досада!
– Вижу, ты в растерянности. Очень хорошо. Гораздо хуже было бы, если бы ты сразу предложил укромное местечко.
Временами он с трудом понимал возлюбленную.
– О, Грей, никогда бы не подумала, что в тебе еще сохранилась наивность! А может, ты считаешь, что я слишком наивна, чтобы думать о таких вещах? Словом, если ты не знаешь места, где нам никто не помешает, значит, ты не привык к тайным встречам с женщинами, как многие другие джентльмены.
– Минерва, я и не подозревал, что ты умеешь быть такой прямолинейной и грубой.
– Я?!
– Вот именно. Кстати, я растерялся и не предложил найти укромное место для разговора только потому, что отношусь к тебе иначе, чем ко всем остальным женщинам, с которыми мог бы…
– Довольно, – прервала Минерва, опуская глаза с видом скромницы, который, однако, не убедил Грея в ее наивности. – Мне известно одно подходящее место. Я часто бываю там – чтобы спокойно привести свои мысли в порядок, не отвлекаясь на болтовню пустоголовых сородичей. Ты согласен пойти со мной?
– Да. – Что же еще он мог ответить? Другой ответ ему просто в голову не пришел. – Может быть, послать за экипажем?
– Это совсем рядом. Дойдем пешком.
Грей послушно зашагал вслед за Минервой, изнывая от желания взять любимую под руку, но сдерживаясь при виде ее горделивой осанки.
Пройдя через кладбище, они приблизились к дому преподобного Памфри и его супруги. Открыв ворота, Минерва вошла во двор.
Грей последовал ее примеру и закрыл за собой ворота.
– Минерва, – нерешительно начал он, – это же…
– Мне известно, где я нахожусь. Почему бы тебе просто не идти следом, не задавая никаких вопросов? Или ты мне не доверяешь?
И прежде чем Грей успел ответить, Минерва двинулась к живописному дому эпохи Тюдоров с темными потрескавшимися поперечными балками и белыми оштукатуренными стенами.
Перед мысленным взором Грея возникло ее лицо. С возрастом Минерва только расцвела. Некоторые находили ее внешность простоватой и заурядной: они просто не понимали, что Минерва Арбакл – прекраснейшая женщина на свете.