Желание генерала – закон
Шрифт:
— Замерзла?
Мне на плечи опускается большое полотенце.
В самом шатре уже все давно подготовлено ко сну. Быть фавориткой высокопоставленной персоны все же удобнее. Почти всю работу сделают за тебя, остаются уже мелочи — раздеть господина, отмыть, проследить, чтобы хорошо поел, спать уложить… развлечь. Можно почувствовать себя нянечкой для большого ребенка.
Легла рядом с генералом, но не так чтобы очень близко, благо, место позволяет. Глаза слипаются, уже очень поздно, да и день был насыщенный. Свернулась калачиком и уже проваливаюсь в сон, но одним глазом все равно слежу за генералом.
Что-то все-таки не так. Вместо того чтобы выспаться перед возможно важным днем, генерал весь в раздумьях.
— Что-то не так? Вас что-то беспокоит? — не смогла выдавить слово «господин», обращаясь к Ригану. На людях я словно играю роль, да и вообще днем, а сейчас трудно вообще хоть как-либо обращаться к генералу. Если только как-то нецензурно.
— Ты сегодня всех впечатлила, — не глядя на меня, произносит Соул. Не ответил на вопрос.
— Из-за этого не спится?
— Нет.
— А чем же так впечатлила? Подумаешь, сказки рассказывала. Любой менестрель их расскажет, еще и в стихах под музыку.
— Сказки все же были немного другие. Да и среди дев рассказчицы редко попадаются. Впечатлила же больше тем, как держалась. Обычно в поход берут девушек… попроще.
— Так я это понимаю и специально особо не следовала этикету. Чтобы не выделяться.
Генерал отложил карту.
— Этим и выделялась. Остальные девушки старались следовать этикету и производить впечатление не рабынь, а принцесс, у тебя же наоборот. Стараешься соответствовать роли рабыни, но держишься свободно, часто позволяешь себе прямые оценивающие взгляды, порой, и вовсе свысока, любишь поговорить. Нет-нет, но приосанишься горделиво, ехидно улыбнешься. На других рабов смотришь с сочувствием и жалостью, хотя ты и сама рабыня, но тебе не чуждо сопереживание. Я заметил это и раньше, могли заметить и другие, поэтому к тебе проявляют интерес.
— А я полагала, это из-за вашего спора с императором.
— Споры о женщинах у императора с подданными происходят часто, этим уже никого особо не удивишь.
— Да уж.
— Расскажи о том, кто твои родители.
Неожиданная смена темы. Причем тема для меня скользкая. Хорошо хоть Соул свечку не спешит доставать. Есть возможность для маневров.
— Мой отец был ремесленником. Для заработка лепил в основном горшки, но мог и скульптуры создавать, они тоже ценились. Мама… она ушла от отца, когда мне было четыре года. Я ее толком не помню.
— Он не рассказывал о ней?
— Нет. После ее ухода папа вообще особо мной не занимался и не общался. Расставание с мамой его сильно подкосило.
— Ты говоришь об отце в прошедшем времени. Когда он умер? Во время захвата?
— Нет, задолго до. Он ушел, когда мне было шесть. Так и не пережил разлуки. Я уже с четырех лет воспитывалась и питалась при храме, а с шести жила там.
— Соболезную.
Кивнула, но не верю, что последнее слово генерал сказал от души. Я думаю, у него ее вообще нет. Столько смертей на его руках. Я думаю, смерть для него вообще нечто повседневное и не стоящее особых переживаний.
Надо уводить от себя внимание.
— А кто ваши родители?
Генерал в ответ только усмехнулся, пожелал мне хороших снов и отвернулся.
Глава 21
Утром подниматься пришлось очень рано. До рассвета. Мой уставший после вообще всего организм просыпаться упорно отказывался. Я там пыталась как-то собраться, но в процессе прилегла на подушки и снова задремала. Что удивительно, Соул не стал меня пытаться окончательно разбудить, облив ледяной водой, и вполне самостоятельно позавтракал рядом с моим сонным телом, а потом и вовсе взвалил себе на плечо и донес до своего боевого коня. Дальше и вовсе было хорошо, потому что я спала уже в седле.
Проснулась резко. Солнце уже встало над горизонтом.
— А почему стоим? — зевая и сонно жмурясь, спрашиваю я.
— Ждем, когда дорога освободиться, — спокойно отвечает генерал.
Прищурившись, вглядываюсь в даль.
— Ого! Куда это они все?
Впереди нам навстречу идет толпа. Да и мимо уже тоже проходят. Военные дисциплинированно расступились и рассредоточились вдоль дороги. Люди идут в не лучшем виде — грязные, оборванные. Есть и те, кто одет получше. У кого-то телеги, кто-то просто ведет на поводу тощий усталый скот.
— Границы империи изменились. После войны многим людям по тем или иным причинам не стоит оставаться на своих землях — голод, разруха. Вот и перебираются туда, где спокойнее и сытнее, по их мнению. В основном идут к центру империи, сбиваясь для защиты от разбойников и прочих недоброжелателей вот в такие караваны.
С сочувствием и одновременно с жалостью смотрю на проходящих мимо людей. Сочувствую, потому что путь у них не из легких, завидую, потому что они свободны и сами вольны выбирать направление этого пути. Уставшие, не видно, чтобы кто-то из людей особо волновался из-за близости имперских военных, они просто идут вперед.
Приближенные к генералу военные с ленивым интересом разглядывают людей, иногда перекидываясь между собой острыми фразочками, а люди все идут и идут неспешным, кажется, нескончаемым потоком. Насколько же плохо сейчас в провинциях?
В какой-то момент у меня перехватило дыхание. Мимо стали проходить люди в лохмотьях, по цветам и виду похожих на те, что носят в моих краях. Лица. Внешность. Это мои соплеменники. Сердце застучало чаще. Люди проходят мимо. Кто-то иногда нет-нет, да поднимет взгляд. И… меня тоже заметили. Жрецов моего культа, тех, что были избраны Истоком, народ отлично знал в лицо, потому что каждый день к жрецам люди шли со своими вопросами.
Я вижу, как весть обо мне шепотками, взволнованными знаками, со скоростью пожара разносится среди соплеменников. Как заволновалась толпа. Люди стали останавливаться. Нет! Не надо!
Стиснув руки в кулаки, наблюдаю за тем, как мои земляки разворачиваются в мою сторону и опускаются на колени, почтительно склоняя головы. Во взглядах людей я читаю обожание и вновь возродившуюся надежду. Нет, нет! Не надо! Уже ничего не вернуть, и я не жрица.
— Ну, наконец-то хоть кто-то из этих оборванцев правильно встречает победоносную имперскую армию и приветствует великого генерала, — довольно отмечает один из военных поблизости.