Желание на любовь

Колоскова Галина

Лилибет стояла у панорамного окна гостиной комнаты любуясь видом на город.

Вашингтон переоделся в зимний наряд. Освещённые миллиардом ярких ламп улицы утопали в белом сверкающем великолепии. Весь город казался одной большой заснеженной ёлкой, подсвеченной разноцветными огнями праздничных гирлянд.

— Нравится? — Мэтт встал чуть позади дочери, с удовольствием вдыхая её запах.

— Очень! Жаль, что в Финиксе не бывает настоящей зимы. Это так красиво и как-то особенно празднично. Я теперь знаю, что

на Рождество обязательно нужен снег. — Девочка обернулась. — Мне нравится Вашингтон! Я хочу и буду здесь жить.

Агент довольно улыбнулся. Он желал прижать к груди дочь, но понимал, что слишком рано так сильно выражать родительский восторг. Нужно время, чтобы Лилибет привыкла к нему и научилась доверять. Мэттью не заметил, что старшая Паркер побледнела ещё сильнее, воспринимая слова девочки как новый момент предательства.

— Останешься в Вашингтоне? С кем? Твой дом в Финиксе. Ты не забыла, что учебный год ещё не закончился?

— Конечно, помню. Я могу жить с отцом. — Лилибет перевела взгляд на Вуда, надеясь на его поддержку.

— Можешь. Я всё устрою, если мама на это согласится. — Он обернулся к Кэтлин. — Вы обе можете остаться со мной.

— В качестве кого? — гневно посмотрела она на Мэтта. — Мне уже не шестнадцать. Я не хочу бросать то, чего добилась, и начинать всё на новом месте. У меня есть работа, семья, обязательства, друзья, в конце концов!

— В том качестве, в котором захочешь. — Он сжал коробочку с кольцом в кармане пиджака. — Столица — не провинциальный Сквим, при желании здесь легко устроиться. Поговорим об этом позже.

Мэттью видел, что сейчас брюнетка не в состоянии принимать разумных решений.

— Давайте поужинаем сначала. Нас никто не торопит. — Он подошёл к невысокой пушистой ели, установленной ближе к левому углу комнаты. — Одри оставила вам подарки. Предлагаю открыть их сейчас. Там есть то, что пригодится, чтобы сделать вечер по-настоящему праздничным.

— Разве подарки разбирают не утром?

— Совершенно верно, но завтра будут другие. — Вуд взглянул на Кэт. — Ты же знаешь мою сестру. Она всё тщательно продумывает.

— Только не всегда её задумки венчаются успехом. — Тёмные глаза полыхали еле сдерживаемой яростью.

— Ты сейчас о чём? — Мэтт пытался понять, чем вызван гнев: словами дочери или очередным призраком прошлого?

— Ни о чём. Обсудим это после, — отвела взгляд Паркер.

— Вы опять говорите загадками. Даю всем нам час на сборы, после ужин и, конечно, объяснения. — Лилибет решительно направилась к ёлке. — Родители, у меня уже голова пухнет от ваших недомолвок.

Она взяла самую большую коробку и прочла на прикреплённой к ней открытке:

— «Кэтлин от Одри».

Девочка всунула подарок в руки матери и взяла следующий.

— А вот это мне! «Лилибет от любящей тётушки». — Она обернулась к отцу: —

Кто-то обещал, что тётушка станет мне подругой. Сколько ей лет? Судя по надписи, в районе пятидесяти…

Агент рассмеялся:

— Она ровесница мамы. Это обычные штучки Одри, любит ввести всех в заблуждение. Там ещё две коробки, вскрой и их заодно.

Девочка взяла свёртки поменьше, взглянула на записки и поделила их с мамой.

— Ну, чего вы ждёте? Открывайте. — Вуду хотелось увидеть, что за платья купила искушённая в моде сестра. Он надеялся на глубокое декольте для Кэт.

— Прямо здесь и сейчас? — в нерешительности крутила в руках блестящую коробку брюнетка.

— Конечно. Я же сказал: это то, что может пригодиться к ужину. — Мэтт помнил, насколько подруга Занозы не любила сюрпризы, и пытался мягко давить на неё.

— Не думаю, что Одри могла презентовать что-то из еды. — Паркер смотрела на подарок, решая: поддаться соблазну и открыть его или поступить наперекор словам Мэттью и оставить под ёлкой?

— А зачем думать, когда можно это увидеть? — рассмеялся он нерешительности девушек. — Кэтлин, ты же говорила, что сестра не способна тебя удивить, и догадываешься, что она подарила.

— Ты меня пугаешь, а не Одри. — Брюнетка хотела сдержать улыбку, но не смогла. — Нагнал на нас страха.

Она обернулась к дочери:

— На «один-два-три» вскрываем.

Вуд решил сам вести счёт и, состроив угрожающую гримасу, заупокойным голосом проговорил:

— Один, два, три!

Он выждал, пока девушки сорвут банты, обёрточную бумагу и приоткроют коробки, а затем громко выкрикнул:

— Бум!

Кэт взвизгнула, отбросив подарок в сторону, а Лилибет со смехом повалилась на ковёр.

— Мамочка, видела бы ты сейчас своё лицо!

Девочка посмотрела в сторону брошенной упаковки. Крышка отлетела, и на полу раскинулся кусок блестящей ткани цвета восходящего солнца.

— Вау, вот это цвет! Твой любимый, мам. Прямо общественный вызов! Руку на отсечение даю, это платье.

Лилибет вскочила на ноги и открыла свой подарок.

— Вот это да! И у меня тоже. — Она достала короткий наряд ярко-изумрудного цвета и приложила к груди. — Кажется, я начинаю любить вашу Одри! Интересно, что в другой коробке?

Девушка быстренько разобралась с упаковкой и вытащила на свет божий пару серебристых туфель. Её восторгу не было предела.

— Жаль, что меня не сможет кое-кто увидеть. — Она вышла в коридор в поисках ванной, чтобы немедленно всё примерить.

Мэтт понял, кем был этот «кое-кто», и восхвалил небеса, что удалось избавиться от Чайтона. Он показал дочери приготовленную для неё комнату.

Кэтлин поинтересовалась, где будет ночевать она, и, придирчиво осмотрев смежную с комнатой агента спальню, направилась в ванную.