Желание на любовь

Колоскова Галина

— Люблю, люблю, маленькая моя. Как же я скучал по тебе…

Жёсткие ладони крупных рук требовательно гуляли по телу, снимали с женщины одежду, уже добрались до трусиков. Горячие губы сомкнулись вокруг соска. Сладко, жарко, хотелось забыть обо всём и раствориться в остроте желаний, отдаться, дать, получить взамен, но отчего холодная пустота в животе? Почему ледяные щупальца поднимались вверх, стремясь добраться до мозга, и кто сейчас шептал: «Не смей, не нужно. Ты потом пожалеешь. Пожалей…»?

Кого пожалеть? Себя?

Его? Что-то кольнуло в груди, и снова шёпот: «Его! Не нужно с ним так…» Совесть. И в этом «его» не одно лицо: не только Бейн, там ещё и Мэттью. Почему это снова происходило с ней?..

— Я делаю что-то не так?

Выдохнутый вместе с вопросом воздух холодил грудь, делая из соска сморщенную горошину.

— Ты сейчас не со мной. Что с тобой сегодня? — Взгляд карих глаз выражал вопрос и страх. — Я почувствовал это в аэропорту. Что-то случилось?

— Случилось!

Всего за мгновение всё встало на свои места. Кэтлин не могла поступить так, как сделали когда-то с ней. Спать с одним, представляя другого — не для неё. Паркер отстранила любовника, пытающегося взглядом проникнуть в душу. Не нужно этого делать, пока не разберётся в себе.

И снова сравнение: насколько просто ей сделать это сейчас и как сложно с Вудом. Никакой дрожи в коленях, ваты в голове. Кэт решительно поднялась с постели. Не стоило приезжать к Бейну, не сегодня. И тут же вопрос: «А когда?» Моментальный ответ: «Теперь никогда!»

Три дня назад, отвечая на сообщение в аэропорту Финикса, она так не думала. Три дня, вместившие в себя память семнадцати лет.

Брюнетка подобрала с пола бюстгальтер, надела, прикрыв возбужденные соски, торчащие на порозовевших под ласками холмиках.

— Я не могу! Мне нужно подумать.

— Прямо сейчас? — удивление в карих глазах.

— Да.

— Есть важная тема?

— Есть! — короткий резкий ответ.

— И это не может подождать до утра? — ещё одна попытка остаться рядом, привязать к себе хоть ненадолго.

— Нет. Слишком долго откладывала.

— Не понял. Как долго? — полный недоумения взгляд.

— Семнадцать лет! И ты же знаешь, я никогда не остаюсь на ночь!

Щупальца потихоньку возвратились в живот, на место им в мечущийся мозг пришло желание поскорее остаться одной. Оно настолько тягостное, что нет сил дожидаться такси в одних стенах с Бейном. Кэтлин задыхалась. Чужое пространство давило. Ловушка, из которой хочется быстрее сбежать.

— Подожди, я тебя отвезу.

Он до омерзения заботлив.

— Не нужно. Поймаю такси.

— Сейчас, в этом районе? — удивление вместе с желанием защитить.

— Сделаю вызов по телефону.

— И всё-таки я чем-то тебя обидел.

От его стремления угодить, делается тошно.

— Не стоит.

— Что?

— Делать себя виноватым. От этого мне очень больно! — она опустила желание прямо сейчас удавиться.

— Больно тебе? — полная горечи

усмешка. — По-моему, пострадавший здесь я.

— Вот и не делай того же со мной…

Поспешное бегство. «Так стыдно…»

Уже на выходе, выкатывая за собой чемодан с поставленной на него сумкой Мэтта, она произнесла:

— Прости! С Новым годом!

— Спасибо, но до него почти неделя… Я позвоню? — надежда и боязнь получить отказ.

— Конечно! Только не сегодня. Я слишком устала.

Красивый мужчина с фигурой атлета в одних лишь боксерах, с недоумением и болью в глазах.

Опустошённый взгляд и в качестве извинения два слова:

— До завтра!

В ответ тишина и незакрытая дверь, и эхо из коридора, отражающее стук чемоданных колёс, и боль, и чувство потери и чего-то другого… Освобождения? Но что будет завтра? Вот этого Кэт пока не знала. Только то, кто будет в пятницу — Вуд!

И снова подсказка «услужливой» памяти: «С кем Новый год встретишь, с тем его и проведёшь». И язвительный ответ самой себе: «Это я слышала в ночь на Рождество. Придумай что-нибудь новое!»

Длительные, непрекращающиеся трели сотового заставляли сердце биться на сто ударов быстрее. Почему всегда так: стоит встать под душ — и обязательно кто-нибудь позвонит? В тысячный раз Паркер дала себе слово брать телефон в ванную комнату. Проклятая пена никак не хотела смываться. Да и чёрт с ней!

Она набросила на голову полотенце и голышом выскочила из-под душа. Нескольких прыжков хватило, чтобы добраться до журнального столика в гостиной. На дисплее высвечивалось имя, которое Кэтлин ожидала увидеть в течение последних двух суток — Мэттью.

Лилибет упорно уходила от прямого ответа, где сейчас находится отец, следит ли, чтобы она правильно питалась и вовремя ложилась спать. Все эти отговорки о непрекращающемся задании начинали раздражать. Совершенно ничего не было об операции по освобождению семьи посла и по телевидению.

Очевидно, власти постарались замять эту тему. Лишь сухой отчёт в первый день: заложники спасены, преступники уничтожены, среди полицейских имеются раненые. И больше ничего, ни имён, ни фамилий. Но почему-то сердце тревожно сжималось при каждом телефонном звонке в ожидании: «Приезжай. Всё плохо, он ранен». Или того хуже: «Врачи боролись за его жизнь, но спасти не смогли…»

Что удерживало Кэт от того, чтобы позвонить самой и задать вопрос Одри, Бренде, Харрису или Брэндону, на худой конец? Гордость, всё та же гордость не к месту и нежелание навязываться. Она решила взять время на обдумывание — значит, нужно сдержать слово, чтобы не выглядеть тряпкой. И вот звонили от Мэтта. Та доля секунды в ожидании голоса показалась вечностью. И новая мысль: «А если кто-то другой набрал с его номера, чтобы произнести всё те же фразы?»

Брюнетка не умолкая трещала, в страхе оттягивая время перед ответом.