Желанная для него
Шрифт:
— Ну и что! Во-первых: ты совсем пушинка, Сладкая! А, во-вторых: пусть все знают, что мы теперь вместе! — произносит Ярослав, загадочно улыбаясь.
— А как же родители и Лёшка? — спрашиваю я, уставившись на Федорцова.
— А что они? — прикидывается он дурачком, будто не понял ни слова, сказанного мной, вздернув своими бровями.
— Яр! — хмурюсь я.
— Разберусь с ними со всеми, — укладывает меня обратно на своё плечо. — Я отчего-то уверен, что они будут совсем не против.
Слышу уверенность в его голосе. А я, честно признаться, струхнула
— Яр… — неуверенно начинаю неприятный разговор.
— М? — отзывается он.
— Послушай, может быть не стоит… — говорю я, не зная, как сказать ему, что не готова к отношениям. Что мне страшно. За себя и родителей.
— Нет! — резко перебивает он меня.
— Что «НЕТ»? — упираюсь ему в грудь.
— Нет, значит, нет! — сжимает меня сильнее.
— Но ты ведь ещё не знаешь, что я хочу сказать! — возмущаюсь я.
— Догадываюсь! — начинает злиться он. — И я говорю нет!
— Но… — пытаюсь рассказать ему о своих страхах.
— Нет, Ань! Ты больше не сбежишь от меня! — опять резко разворачивается Федорцов, и я снова оказываюсь под ним. Смотрит мне в глаза, буравя своим холодом. — Ты больше не будешь искать причины, чтобы оттолкнуть меня! Ты любишь меня, как бы не отрицала этого! Ты — моя! Поняла меня?!
— Нет! — брыкаюсь под ним, от злости сжимая кулаки. Он всегда так! Командует, не считаясь с чужим мнением.
— Что? — рявкает он, садясь на колени рядом со мной.
— Что слышал! — стукаю его кулаком в бешенстве. — Ты хоть бы раз спросил, чего хочу я! — чуть не плачу, укутываясь в белый пододеяльник. — Хоть бы раз сказал мне, что чувствуешь сам! Ты скрытный и никогда ничем не делишься! А людям нужно разговаривать, а не держать всё внутри себя!
Ярослав руками взъерошил свои волосы, но взгляда не отвел. Смотрит на меня глазами, полными грусти.
— Ань… — смотрю на него, смахнув слезу. Всё же заплакала. — Не реви, прошу! — притягивает меня к себе. — Ты знаешь, какой я. Ты одна это знаешь! И я благодарен тебе, что ты не оттолкнула меня, когда я нуждался в тебе. В вас всех… Хоть и говорил, что это не так. Я долго пытался убедить самого себя, что мне никто не нужен, — вздыхает. А я не могу перестать плакать. — Ну хватит, Ань! А то потону в твоих соплях! — улыбается, целуя мои щёки. А я не в силах сдержаться, начинаю смеяться. Ярослав тоже улыбается, показывая мне свою ямочку. Я так редко видела её, но за последнее время он не скупится, демонстрируя её мне. — Прости! Я всегда думал, что мои действия говорят больше слов!
— Ага, говорят! — недовольно фыркаю. — Ты всё время злишься на меня! А я даже не знаю за что! Ты всегда молча ненавидел меня! Поэтому мне кажется очень странным сейчас твоё поведение по отношению ко мне, — честно признаюсь ему.
— Что? Не правда! — возмущается Ярослав. — Я всегда думал, что мои
— Что? Когда? И на какой ещё поверхности?! — пялюсь на него, пытаясь вспомнить, когда это он признавался мне в своих чувствах.
— На моём выпускном! — отзывается Яр. — Когда я сказал, чтобы ты бросила своего козла!
— Так это не признание! — откровенно возмущаюсь. — Это просто, ну не знаю, совет!
— А что, по-твоему, признание? — сверлит меня глазами. — Я люблю тебя, Сладкова! Ты это хотела услышать?
— Это, — честно отвечаю, — но не таким тоном!
Снова смех раздается по всей комнате. Тоже сижу и улыбаюсь, не в силах сдержать свои эмоции.
— Я люблю тебя, Сладкова, слышишь!? — наваливается на меня, срывая простыню. — Люблю! И никому не отдам! Такой тон тебя устроит?
— Такой? — притворно задумываюсь. — Вполне устроит! — довольно киваю, притянув его к себе. — Я тоже люблю тебя, Федорцов! И будь, что будет!
***
Полтора года спустя
— Что ещё хочет моя сладкая девочка? — спрашивает Ярослав, притянув меня к себе на колени и суя мне виноград в рот, одновременно потянув молнию на платье. — Тебе не понравилось шампанское? Ты совсем не пила. Больше не буду его брать. Терпеть не могу эти пузыри, просто сегодня такой день, и я подумал, что…
— Мне нужно серьёзно поговорить с тобой, Яр! — нервно кусаю губы, перебивая его.
— Нет! — обрывает он меня по привычке, стягивая платье вниз по самую поясницу.
— Что значит «нет»?! — упираюсь ему в грудь руками, пытаясь соскочить с него. А он не дает мне слезть с колен, крепче прижимая к себе.
— Нет, значит, нет, Сладкая! — серьезно смотрит мне в глаза, резко посерьезнев и сверля меня своим убийственным взглядом. Я привыкла к нему такому. Не боюсь его, просто бесит, командир! Да, бесит, но любовь моя меньше не становится. Он вредный и упрямый до ужаса, мой бычара! Но он старается, я вижу. Он стал мягче. Нежнее. Заботливее. — Я уже давно не участвую в главных боях Гора. Просто разминочный спарринг раз в три недели в его клубе не считается!
— Вот именно! После них ты все равно приходишь весь синий! И эти недели всё заживает до следующего твоего разминочного боя! — возмущаюсь. — Пожалуйста…
— Нет, сладенькая! И не проси! — в отрицании крутит он головой.
— Я уже давно Федорцова! — огрызаюсь. — Хватит меня так называть!
— Вот именно! Целый год уже, что и празднуем сегодня! Но кислее ты от этого не стала! — лыбится он, демонстрируя мне свою ямочку на щеке, сбивая меня с толку.
— Прекрати! — смеюсь я, а руки Ярослава исследуют мою спину, расстёгивая бюстгальтер. Взгляд его мутнеет, когда он видит мою грудь. Его рот тут же накрывает сначала один мой сосок, потом другой, щекоча горячим языком, превращая их в маленькие горошинки. Стону, запрокинув голову. Он немного потянул губами за последний, причмокнув.