Желанная награда

Крамер Киран

— Не важно.

Гарри предпочитал не думать о своих женщинах без повода, который обычно возникал непосредственно перед свиданием, когда он доставал очередное украшение из шкатулки с безделушками, подобранными для него ювелиром, чтобы избавить его от мороки, связанной с выбором подарков.

— Мы марионетки в руках Принни. Он достаточно умен, когда хочет, но в последнее время его интересуют только бессмысленные развлечения.

Рей застонал и сел на полу.

— Я давно проснулся, — сообщил он.

— И без сомнения, с дьявольской

головной болью, — заметил Максвелл.

— Боже, да, — простонал Рей, держась за растрепанную голову.

Максвелл плеснул в бокал бренди и протянул его своему незадачливому другу. Рей сделал большой глоток.

— Я не хотел привлекать внимание Принни, — прохрипел он, — но я проснулся, когда эти чертовы книжные полки повернулись.

Морщась, он перебрался с пола в кожаное кресло.

— Не стоит так расстраиваться, джентльмены. Только представьте… вы в «Олмаке», разглядываете девиц на выданье, и никому не разрешается приставать к вам с разговорами об их платьях, родословных и достоинствах как потенциальных невест.

— Звучит заманчиво, — подхватил Эрроу.

— Так что, прежде чем жалеть себя, — сказал Рей, скорчив гримасу, — помните, что я отдал бы все на свете, лишь бы оказаться на вашем месте.

С этим было трудно не согласиться. Будь Гарри честен с самим собой, он бы признал, что при всем нежелании быть втянутым в затею Принни, он ощутил искорку надежды… что он выиграет пари и сможет входить в любой бальный зал в Лондоне, не опасаясь, что его попытаются окрутить.

Он потрепал Рея по плечу:

— Ты славный парень.

Это было прощание с благородным холостяком, и все присутствующие это понимали.

Рей попытался приободриться, однако его ухмылка напоминала болезненную гримасу. Он встал и нетвердо направился к двери.

— Мне пора, джентльмены. Увидимся, — он запнулся, — после свадьбы. В церкви. Или на концерте. В общем, в каком-нибудь скучном месте.

Он вышел, захлопнув за собой дверь.

— Я хотел бы предложить тост, — сказал Гарри, нарушив угрюмое молчание, повисшее в комнате.

Эрроу, Ламли и Максвелл подняли бокалы.

— За беспутных холостяков, — произнес он с воодушевлением. — И за это немыслимое пари. Чтобы мы с честью пережили его и сохранили нашу свободу в неприкосновенности.

Все дружно чокнулись и осушили бокалы.

— И еще, — усмехнулся Гарри. — Предлагаю прибить этот чертов шкаф к стене, прежде чем мы уйдем отсюда. Согласны?

— Согласны! — отозвались все хором.

В чем он не сомневался.

Глава 2

Август 1816 года

Благодаря школе «Провиденс» для своенравных девочек, в которую Молли Фэрбенкс попала в возрасте тринадцати лет, в двадцать один год она уже не была наивным глупым романтиком. Она была глупым романтиком… с превосходной осанкой.

Идеально выпрямив спину, Молли сидела на стуле в довольно убогой гостинице, где они с Седриком

Оллистоном подкреплялись, перед тем как отправиться в Гретна-Грин.

Не то чтобы Молли действительно ела. Она была слишком взволнована и пребывала в смятении. Наверное, так же чувствует себя птица, выпущенная из клетки, прежде чем взмахнуть крыльями и улететь.

В честь обретенной свободы она отказалась от скучного дорожного костюма, облачившись в свое любимое белое муслиновое платье и дополнив его полосатым зонтиком, который ей прислала Пенелопа из Италии, где она путешествовала со своей семьей.

— Седрик, — Молли помедлила, вертя в руках бокал с вином, — если бы папа не был так богат, ты бы все равно сбежал со мной?

— Что за глупый вопрос, — отозвался Седрик, разрезая сосиску. — Побег — это побег. — Он посмотрел на золотые карманные часы, украшавшие его зеленый атласный жилет. — А мы — это мы.

Молли растерянно моргнула:

— И что это означает? Я не поняла.

В этом не было ничего нового. Седрик был похож на головоломку. А Молли не любила головоломок. Особенно таких, где недоставало частей, как у Седрика.

Седрик вздохнул.

— В отличие от твоей безупречной сестры Пенелопы ты не более чем молодая особа, которая нуждается в постоянном руководстве со стороны более развитого ума. А я… я талантливый археолог… благородного происхождения, — добавил он, приподняв бровь, — который обеспечит тебе это руководство. Таково наше предназначение в жизни. Каждому свое.

Он пожал плечами, сунул в рот кусок сосиски и принялся жевать.

Какая чепуха! Молли скривила губы. Седрик не был археологом. Он был племянником кузины Августы и пытался пробиться наверх, работая у ее отца. И Пенелопа не была такой уж безупречной. Иначе она не стала бы целоваться с братом своего жениха, не так ли? Но Молли только больше любила ее за это.

Впрочем, в глубине души она понимала, что в словах Седрика есть логика. Должно быть, она лишилась ума, когда согласилась остаться дома, чтобы разливать чай для кузины Августы и слушать ее бесконечные жалобы, в то время как отец и Седрик в течение трех лет разъезжали по Европе в поисках древностей. А когда отец вернулся, она покорно слушала, как они с Седриком часами обсуждают черепки ваз, разбитых тысячу лет назад.

Молли терпеть не могла потемневшие от времени, щербатые предметы, извлеченные из земли. Ей нравились цветы, романы, свежий воздух и танцы.

И она не была влюблена в Седрика, хотя он выглядел как Аполлон, с золотистыми кудрями, патрицианским носом, длинными ресницами и небесно-голубыми глазами. Он был слишком нудным, чтобы его любить. А порой даже вульгарным, когда причмокивал и фыркал за едой.

Тем не менее часть ее натуры — глупая и романтическая — полагала, что будет ужасно мило, если он в нее влюбится. Возможно, она ответит ему взаимностью. Со временем. Когда ее чувства притупятся от возраста или… если он совершит что-нибудь героическое.