Желать невозможного
Шрифт:
Утром Олежек проснулся, вышел в коридор и увидел спящего на подстилке щенка. Мальчик замер, удивленный. Разглядывал щенка во все глаза, обернулся и, посмотрев на подошедшего Иванова, прошептал с восторгом:
– Это кто там?
У Олега все внутри замерло: впервые мальчик сам обратился к нему, а прежде только едва отвечал на несложные вопросы.
– Это твоя собака. Теперь у тебя есть друг, который вырастет и будет тебя охранять.
– А когда он вырастет? – снова шепотом, чтобы не разбудить щенка, спросил Олежка.
– Через два года будет большим.
– Долго ждать, – вздохнул мальчик. – А как его зовут?
– Сам придумай.
– Олегом его можно назвать?
– Можно, конечно, но тогда у нас в доме будет три Олега,
– Да, – согласился мальчик, – тогда я другое имя придумаю.
Иванов приготовил завтрак: сосиски и кофе для себя, кашку и какао для ребенка, творожок для щенка. Люди ели за столом, щенок завтракал на полу. Он был серым и пушистым. «Вполне возможно, что это и в самом деле чау-чау, если, конечно, бывают чау-чау серого окраса», – подумал Олег.
– Какой кругленький! – удивился в этот момент мальчик. – Прямо как шарик.
– Ты хочешь назвать его Шариком?
– Нет, – потряс головой Олежек. – Все собаки Шарики, а наш должен отличаться. Я назову его Кубиком. Можно?
Иванов удивился логике ребенка и согласился. И тут же поразился детскому мышлению, которое связывает геометрические фигуры с чем-то живым и любимым, о чем можно мечтать и чем можно восхищаться.
Вскоре пришла Настя с дочкой, и, как бы ни хотелось Олегу остаться рядом с ними, все равно пришлось мчаться на работу сломя голову.
Днем он позвонил Васечкину и все рассказал: и о том, что Олежек оказался сыном олигарха Флярковского, и о том, что из концерна «Фармаком» приезжал человек, предложивший деньги, и о том, что, получив отказ, человек этот сказал, будто ребенка заберут и так. Сергей выслушал, потом заявил: сейчас он занят, но дело, судя по всему, серьезное, хотя расстраиваться пока не стоит, он заедет вечером в гости, и они все обмозгуют. Но появился в больнице в самом конце дня. Васечкин сказал, что просто обязан доставить друга до дому, к тому же в машине сидят еще друзья, которые обещали помочь.
На переднем пассажирском кресле сидел новый начальник Олега – Константин Сергеевич. Человек, расположившийся на заднем сиденье, – Геннадий Павлович, адвокат.
Олег подробно все рассказал им.
– Судя по всему, предстоит судебное разбирательство, – сказал адвокат, – я готов помочь, только дайте мне все документы и опишите подробно историю усыновления и опекунства.
Сошникова интересовало другое.
– Я чисто из профессионального интереса слежу за делом об убийстве Бориса Флярковского, – сообщил он. – Там все так просто, что ничего не понять. Во-первых, расследование каждого преступления, в первую очередь убийства, начинается с постановки вопроса «Кому выгодно?». Олигарха убили за границей, хотя вряд ли у Флярковского были недруги-иностранцы. Российские конкуренты? Тоже вряд ли, так как российский рынок производства и реализации лекарств давно поделен между отечественными производителями и на сегодняшний день стабилен. К тому же «Фармаком» – крупнейший производитель, никто не пожелает с ним связываться. Бытовое убийство отпадает сразу из-за способа его совершения: яхта взорвана в море, а следовательно, работал профессионал. Заказуха на почве неприязненных личных отношений отпадает, потому что от таких богатых людей терпят все. Если и не прощают, то сдерживаются. Убили далеко от дома. Это важно. Вполне вероятно, что заказчик – близкий покойному человек. Жена, которой была бы выгодна его гибель? Но она погибла вместе с ним. Младший брат? Но он, насколько мне известно, полностью зависел от Флярковского. И своих денег у него более чем достаточно, да и погибший не был жадным – мог обеспечить удовлетворение всех потребностей близкого родственника. Конечно, от возможности получить в руки пару миллиардов долларов у любого может снести крышу. И все же.
– В этом плане непонятен интерес семьи Флярковских к ребенку, о котором они никогда прежде не вспоминали, – заметил адвокат.
– Вполне вероятно,
– А есть возможность проверить, не пересекались ли интересы концерна или самого Бориса с интересами криминальных структур? – спросил Васечкин.
– Маловероятно. Флярковский, создавая предприятие-монстр, большое внимание уделял вопросам безопасности. Его бизнес охраняла мощная структура из бывших сотрудников правоохранительных органов, – ответил Сошников.
– Фамилия Менжинский никому ни о чем не говорит? – вспомнил Иванов.
– Менжинский? – переспросил Геннадий Павлович. – А при чем здесь он? Менжинский с 1926 года был председателем ОГПУ.
– Я слышал как-то эту фамилию, – вспомнил Васечкин, – кажется, такой работает в прокуратуре.
– Он – сотрудник ФСБ, но уже бывший, – уточнил Сошников. – Полковник Менжинский в свое время активно проталкивал идею о внедрении сотрудников ФСБ в бандитские группировки и выдвижении их на первые роли в преступных сообществах путем физического устранения реальных главарей. Он предполагал таким образом иметь полную информацию о действиях и планах бандитов, а также перевести подконтрольные криминальным авторитетам предприятия и фирмы под контроль ФСБ. Что-то, по-видимому, успел сделать, так как его уволили.
– Вспомнил, – перебил его Васечкин. – Полковник Менжинский – приятель Эдика Берманова.
Они проговорили всю дорогу до дома, и время в пути пролетело незаметно.
Настя с детьми и щенком носились по двору, а за ними бегали солнечные блики.
Олег посмотрел на них – радостных от того важного дела, которым они занимались, и ему страстно захотелось быть рядом с ними. И вообще, самые важные дела на свете – те, что доставляют радость.
Вздохнув, Олег повел гостей к парадному, и тут на него, словно из-за засады, выскочила суровая женщина-почтальон.
– Вы Иванов из семидесятой квартиры? – строго спросила она.
Олег кивнул, удивляясь, как это: по внешнему виду человека разве можно узнать номер квартиры, в которой он проживает?
– Вам заказное письмо, – сказала женщина, сдвинув брови. – Распишитесь!
Иванов расписался в бланке извещения, взял конверт, а женщина с чувством исполненного гражданского долга поспешила к арке, выходящей на проспект, чтобы поскорее исчезнуть.
В письме находилась копия искового заявления и повестка в суд с назначенной датой заседания. Олег передал документы адвокату.
– Спешат, – спокойно произнес Геннадий Павлович. – Рассчитывают, что вы не успеете подготовиться.
27
Васечкин чувствовал, что Алиходжаев в городе, пытался обнаружить след, но тщетно. Преступления в городе совершались, и немало, но связать какое-либо из них с Аликом Бешеным оказалось сложно. Скорее всего, к тому, что произошло за последний месяц, Алиходжаев не имел никакого отношения: не случилось разбойных нападений с похищениями денег или ценностей на крупные суммы, заявления о пропажах людей присутствовали, но никто не требовал за них выкупа. Сергей озадачил своих бывших подчиненных, чтобы они передавали ему всю информацию, которую можно было бы связать с Алиходжаевым, но и они пока ничего не могли установить. Отрабатывалась и версия о возможном нападении на банк, который охраняла фирма Сошникова. Константин еще раз проверил личности всех, кто был задействован на внутренних постах банка, но и здесь стояли люди, проверенные неоднократно. Кроме того, трудно представить, что бандит может совершить такой налет, даже имея сообщников. Ночью на постах находились трое: если даже один из нападавших нейтрализует двоих, то он не сможет отключить сигнализацию. В тот же момент сработает сигнал на центральном пульте вневедомственной охраны, и к банку тотчас направится как минимум пара дежурных машин с группами захвата. Даже если они и опоздают минут на десять, то за это время вскрыть банковские сейфы и исчезнуть с похищенным никому не удастся.