Железная бездна
Шрифт:
Разве может доктор вылечить не понятную ему болезнь? Безумно даже надеяться достичь в таком деле успеха. Вот что нужно прояснить окончательно, вот чему следует посвятить усилия души – вижу теперь, что эта алхимия важнее всех прочих. Надеюсь, у меня будет для нее время.
“Так ты не рад жизни, братец?” спросил я.
Киж отрицательно покачал головой – но я подметил, что глаза его блестят наихитрейшим образом. Я тут же понял: он мало того что рад до безумия, но хочет еще и получить от меня солидную компенсацию за свою удачу. Поистине, какую
“Изволь, мой друг”, сказал я мягко, “ловлю тебя на слове. Я позволю тебе вернуться в небытие. Для того я тебя и создал”.
Его лицо исказилось ужасом.
“Не пугайся, не пугайся”, продолжал я. “Если ты выполнишь назначенное мной, я оживлю тебя вновь”.
“Как ты оживишь меня?”
“Той же силой, что создал”.
“Сумеешь ли ты это сделать?”
“О да”, ответил я без колебаний. “Ибо ты уже есть, и снова затянуть тебя в глину мне несложно. Ты будешь награжден за свою службу. Ты и твое потомство. Император не обманет”.
“Клянешься?”
Отчего-то мне показалось, что он пьян. Возможно, я и сотворил его таким.
“Клянусь”, ответил я.
Киж несколько раз моргнул.
“Другого выхода ведь нет?”
Я развел руками.
“Что мне нужно сделать?” спросил он.
Он хоть и пьян, а разумен, подумал я, и соображает проворно. Нет, не зря я столько лет повышал его в чине.
Киж верит, что я верну его к жизни в счастливом месте. Правда, его представления о счастье вульгарны донельзя, но в этом не моя вина. Чувствую уже, что взвалил на себя еще одну великую ношу…
Несколько минут я сидел в неподвижности, размышляя о прочитанном.
Я никогда не придавал большого значения своему происхождению, считая его просто счастливым – или несчастным – лотерейным билетом, выпавшим мне при появлении на свет. Но теперь выходило, что билет был… не то чтобы фальшивым, раз по нему давали выигрыш, но каким-то очень сомнительным.
Чей же я потомок? Лабораторной крысы?
– Ты потомок Павла Великого, – сказал Ангел Воды.
– Если я потомок Павла, – отозвался я, – то почему ношу фамилию де Киже?
– «Де Киже» означает «созданный из Флюида».
– Так почему я тогда потомок именно Павла, а не Кижа?
– Потому что Павел и Киж – это одно и то же. Павел сотворил Кижа по своему образу и подобию. Это был его физический двойник, а после переселения в Идиллиум они как бы стали одним потоком Флюида, поочередно проявляющим свои противоположные аспекты. Трагизм – вернее, комизм ситуации был в том, что личность Кижа, уловленная шпагой Павла в гнилом петербургском эгрегоре, оказалась примитивной и низменной. Это был некий усредненный петербургский
– Какие?
Ангел улыбнулся.
– Ты об этом еще узнаешь. Скажем так, они произвели впечатление на самого Павла, которого вообще-то было трудно удивить. В общем, никакой технической разницы между потомством Павла и Кижа не существует. Поэтому Павлу оказалось несложно выполнить первое обещание, данное Кижу в обмен на его самопожертвование.
– Что он обещал?
– Ты мог бы догадаться. Он обещал, что роду де Киже будет принадлежать высшая власть в Идиллиуме. Это обещание неукоснительно исполняется – все Смотрители носят фамилию «де Киже». Правда, несколько поменялся смысл выражения «высшая власть».
– А почему наш род… Если это вообще можно назвать родом… Почему он такой большой? Де Киже в Идиллиуме можно найти почти под каждой крышей.
– Отнюдь не первый случай в истории, – ответил Ангел. – Чуть ли не четверть жителей Центральной Азии – прямые потомки Чингисхана. Это связано со сластолюбием древнего властителя – и с широкими возможностями по его удовлетворению, которое давала административно-кочевая деятельность. На войне и в любви Чингисхан мыслил табунами, и в последнем отношении Киж оказался весьма на него похож.
– С Чингисханом понятно, – сказал я. – Но откуда такие возможности появились у Кижа? Он же вроде не был завоевателем.
– Не был, – согласился Ангел. – Но Павел дал ему в Петербурге еще одно ручательство, которое оказалось несколько легкомысленным. Он обещал, что Кижу будут принадлежать красивейшие женщины нового мира. Прельстил его, так сказать, обещанием гурий… Павел говорил метафорически. А Киж понял все буквально – и, когда Павел вернул его к жизни в Идиллиуме, в первую очередь напомнил именно об этом.
– И чем кончилось? – спросил я.
– Кончилось? С этого все только началось. Павел был воспитан в традициях романтического рыцарства и не мог взять назад свое слово – особенно данное человеку, согласившемуся за него умереть. Для Павла настали тяжелые дни. Ему приходилось постоянно заводить интрижки с фрейлинами и красавицами. Те, конечно, не могли устоять перед чарами великого алхимика. А цветы наслаждения срывал за него Киж – поскольку их сходство было абсолютным.
– Как Павел согласился на такое?
Ангел засмеялся.
– Павла мало интересовали телесные радости. А ходившая о нем куртуазная слава весьма устраивала его в качестве одной из масок, которые он так любил. Легенда о Галантном Алхимике, все эти «пятьсот любовниц Павла Великого» и прочие мифы берут свое происхождение именно здесь. Киж оказался не только любвеобилен, но и плодовит. Многочисленные «бастарды Павла Великого» получали фамилию «де Киже». Но это было не уловкой, обычной в таких случаях, а прямым указанием на подлинное отцовство.