Железная королева
Шрифт:
Ведьма зашипела и оскалилась.
– Тогда ты пожелаешь пустоты. Как и я.
Ясень невозмутимо молчал, а у меня внутри все сжалось.
– Вы это… провидите? – прошептала я скрепя сердце. – Наше будущее?
– Отголоски, – отмахнулась прорицательница. – Отдаленное будущее постоянно меняется, как волна, постоянно в движении. Судьбы меняются с каждым вздохом. Каждое принятое нами решение открывает новые пути. Однако… – Она прищурилась. – В твоем будущем, девочка, неизменно одно: боль. Боль и пустота, утрата близких, тех, кто тебе дороже всего, но кого нигде нет.
Меня опять кольнуло.
– Впрочем, может быть, ты все изменишь, – задумчиво добавила она, покосившись куда-то за стойку. – Может, ты и придумаешь этой сказке счастливую концовку, которую я не вижу. Ибо… – Она воздела длинный палец с ярко вспыхивающим в сумраке кольцом, – что бы с нами было без надежды?
Ведьма рассмеялась квакающим смехом и протянула руку.
Откуда-то из-за стойки воспарил небольшой хрустальный шар и опустился ей в ладонь. Старуха впилась в него когтями и поманила меня ближе.
– Вот что ты хотела, – выдохнула она, уронив хрустальный шар мне в руки. Я с удивлением сморгнула. Шар казался легким, невесомым, точно мыльный пузырь; мне было страшно, что он лопнет от малейшего нажатия. – Когда будешь готова, разбей этот шар, и память высвободится.
– Ты получила все, что нужно, Меган Чейз, – продолжила она, отступая в темноту. – Что бы ты ни выбрала теперь, когда мы в следующий раз свидимся, ты будешь совсем другой.
– Что вы имеете в виду?
Прорицательница улыбнулась. По комнате пронесся ветерок, и ведьма растворилась облаком пыли, взметнувшимся мне в лицо и запорошившим нос. Я закашлялась, зажмурилась, а когда опять смогла открыть глаза – ее уже не было.
Я опасливо взглянула на хрустальный шар, оставшийся в моих руках. В неверном эльфийском свете внутри шара виднелись какие-то тени, силуэты, скользящие под отражающей поверхностью… Отражения небывалого.
– Итак? – раздался голос Грималкина. Сам кот возник на другом столе, посреди склянок с дохлыми змеями, заспиртованными в янтарной жидкости. – Разобьешь?
– Ты уверен, что память вернется? – спросила я, всматриваясь в скользнувшее внутри шара мужское лицо, в маленькую девочку на велосипеде. Образы мелькали миражами, искаженными до неузнаваемости. – Прорицательница сказала «высвободится», а не «вернется». Если шар разбить, воспоминания не испарятся в воздухе, а? Их не проглотит какое-нибудь таинственное чудовище, питающееся воспоминаниями?
Грималкин фыркнул, Ясень тоже негромко хмыкнул в углу и пробормотал:
– Ты слишком к нам привыкла… – Голос у него был почему-то грустный. То ли он имел в виду, что я чрезмерно подозрительна, что выискиваю лазейки в эльфийском договоре, то ли – что именно так мне и следовало себя вести.
Грималкин презрительно зашипел.
– Не все из фейри мечтают тебя обмануть, человек. Насколько я могу судить, прорицательница обещала искренне. – Он принюхался и забил хвостом по столу. – Если бы она тебя хотела подловить, то накрутила бы целый клубок загадок, да такой, что тебе ни за что не распутать.
Ясень кивнул.
– Ну, хорошо. – Я сделала глубокий вдох и подняла хрустальный шар высоко над головой. – Была не была!
И со всей силы швырнула шар на пол.
Хрупкое стекло рассыпалось
Я закрывала лицо руками, пыталась отгородиться… Ничего не помогало. Образы множились и пульсировали у меня в голове проблесковыми маячками. Воспоминания о человеке с каштановыми кудрями, длинными ласковыми пальцами и неизменно улыбчивыми глазами. Во всех образах – он. Качает меня на качелях в парке. Учит держать равновесие на велосипеде. Сидит за нашим старым пианино, длинные пальцы порхают по клавишам, а я – на диванчике рядом, сижу, наблюдаю…
Входит в небольшое озерцо, зеленая вода смыкается над головой, а я кричу, кричу, пока не прибегают полицейские…
Когда все закончилось, я рухнула на колени, а Ясень обхватил меня за плечи и привлек к себе. Я дрожала, цеплялась за его рубашку и всем существом ощущала его мускулистое тело. Мозг переполнился и готов был взорваться, лопнуть по швам.
Но я все вспомнила. Все-все. Вспомнила человека, который растил меня целых шесть лет. Который воспитывал и считал родной дочерью, не подозревая о моем подлинном происхождении. Оберон назвал его посторонним, но какого черта? Пол был мне настоящим отцом, по всему, если даже не по крови. Допустим, Оберон – родной мне биологически, однако его никогда не было рядом. Это он – посторонний, не интересовавшийся моей жизнью, называвший меня дочерью, но совершенно не знающий меня. А тот, кто напевно рассказывал мне сказки перед сном, заклеивал мне ссадины пластырем с картинками и сажал к себе на колени, когда играл на пианино, – вот он мне настоящий папа! Я от него не откажусь.
– Как ты? – Прохладное дыхание Ясеня коснулось моей щеки.
Я с усилием выпрямилась. Голова еще болела, впереди – долгие часы воспоминаний, попыток разложить по полочкам потоки образов и чувств. Зато я наконец-то знала, как мне поступить.
– Ладно, Грим. Я получила, что хотела. Теперь можно и к Лэнанши.
Но в ответ – тишина. Грималкин исчез.
4. Глюк и сопротивление
– Грималкин? – снова окликнула я, поворачиваясь. – Ты где?
Никого. Плохой знак. Грималкин часто исчезал, почуяв неладное, без объяснений и предупреждений. Хотя порой он исчезал и попросту из прихоти…
– Меган. – Ясень нахмурился и подозвал меня к окну. – Посмотри-ка.
Снаружи у дверей музея кто-то стоял. Явно не человек. Хотя незнакомец был одет в обыкновенные драные джинсы и потертую кожаную куртку, заостренные черты лица и остроконечные уши выдавали его происхождение. К тому же в черных патлах, по-панковски взъерошенных во все стороны, сверкали настоящие молнии, напоминающие мне об электрических «хрустальных шарах», которые иногда можно встретить в магазинах электротоваров. Незнакомец явно поджидал нас.