Железная поступь свободы
Шрифт:
Мирные жители иногда подкармливали доблестных заступников — но только иногда. Потому как сами были слишком бедны, чтобы еще с кем-то делиться. Так что Генерал и его люди использовали все доступные способы, чтобы добыть пропитание.
Повстанцы нападали на грузовики, торговые заведения, придорожные кафешки или пункты раздачи гуманитарной помощи. Личные пайки попавших в засаду штатовских солдат также шли в «общий котел». Другое дело, что засады эти устраивались не только и не столько в гастрономических целях.
Основной задачей атаки на штатовских
Так, не было ни малейшего смысла нападать на одинокий «хамвик» или столь же одинокий «Абрамс»; тем паче — слишком часто сбивать вертолеты. В первых двух случаях существовал риск полечь всему отряду… либо по итогам атаки не получить ничего. Если, конечно, не считать морального удовлетворения от приведенного в негодность танка, либо бронемашины. Ну или чудом уцелевшего личного оружия экипажа — весьма немногочисленного. В случае же со сбитым вертолетом трофеев не могло быть вовсе.
Другое дело — грузовики, перевозящие оружие и солдат. Действуя аккуратно, но решительно, отряд Ларгоса навострился сохранять первое и минимальными усилиями избавляться от последних. А также от сопровождения — довольно скромного и не требовавшего особых усилий. «Хамвик» выводился из игры одной гранатой, танки же в таких небольших колоннах обычно отсутствовали.
Зато в случае успеха одних только единиц стрелкового оружия удавалось захватить не один десяток. И пополнить арсенал… для того чтобы иметь возможность вновь осуществить хотя бы одну такую же вылазку…
А вот других целей у повстанцев, по большому счету, не было.
Для крупных сражений отряд был слишком малочисленным — и предпочитал избегать их. Особенно после того, как однажды попал под массированный обстрел и потерял сразу нескольких своих бойцов. Тогда Ларгосу пришлось срочно уводить людей обратно в джунгли; янки же, в специальном рапорте, описали этот случай как «разгром незаконного вооруженного формирования».
Так продолжалось месяц за месяцем: повстанцы устраивали вылазки, захватывали оружие и уходили в джунгли — чтобы приготовиться к новым вылазкам. Особого смысла в этом круговороте не было — если не считать таким смыслом выживание конкретных людей.
Не имели разрозненные и небольшие по численности повстанческие отряды какой-то общей стратегии и долгосрочных планов. Они лишь делали то единственное, что им оставалось — чтоб не подставлять лбы под вражеские дула или погибать с голоду.
К тому же Ларгос на полном серьезе считал, что какая-никакая польза от устраиваемых им засад все же имеется. Янки несут потери — и немалые, надо сказать. Не говоря уж о том, что жизни собственных граждан США ценятся весьма высоко — неизмеримо выше, чем чужих.
В свете вышесказанного Генерал рассчитывал на деморализацию оккупантов, а в перспективе —
И, надо сказать, что Ларгос был не так уж далек от истины. Повстанцы действительно порядком надоели штатовцам. Словно в отместку, в официальных выпусках новостей они представлялись кровавыми извергами — убивающими мирных жителей, либо похищающими их ради выкупа. Очередная сводка об очередном нападении приводила командование «миротворческой операцией» в ярость.
Другое дело, что о «позорном бегстве» в штабе операции даже не думали… как не думали и мириться с вылазками повстанцев. Там просто видели проблему — и, соответственно, искали ей решение.
Тяжелыми шагами генерал-полковник Эдвардс мерил банкетную залу. Его не менее тяжелый взгляд обозревал роскошно сервированные столы… успевшие, впрочем изгадиться объедками и потеками вина. За столами было уже пусто — если не считать весьма скудно одетой девицы, уснувшей прямо на одном из них. Тем не менее, значительная часть выставленных на банкете яств оставалась нетронутой.
В этой части Президентского Дворца Эдвардсу уже приходилось бывать — больше десяти лет назад, когда он был еще просто полковником, без «генерала». В ту пору Эдвардс прибыл в Сан-Теодорес в составе группы военных советников — в помощь маньядскому правителю, на тот момент дружественному. Правитель устроил в честь «дорогих гостей» прием… еще не зная, что его правлению осталось меньше месяца.
Теперь Эдвардс вошел в это помещение уже совсем в другом качестве: не «дорогого гостя», не гостя вообще — ибо на данное, куда более роскошное пиршество его просто не пригласили. Так что прибыл старый вояка сугубо «в рабочем порядке» — благо, для его профессии рабочий день длится не менее двадцати четырех часов.
Другое дело, что кое-кто придерживался совсем иных взглядов на рабочее время. Например, «Его Превосходительство»: если верить референту, искать его следовал именно в банкетной зале.
«Превосходительство» действительно нашлось — за одним из столов, заваленных яствами. Председатель Совета Национального Возрождения Хорхе Мануэль дель Гадо сидел, подперев голову руками и смотрел на стоящую подле рюмку с темнеющим внутри коньяком. Небритый и понурый, дель Гадо совсем не походил на своего лощеного двойника с телеэкрана.
Почувствовав приближение Эдвардса, дель Гадо отвлекся и поднял на него взгляд — мутный и печальный.
— Ваше Превосходительство, — по-испански обратился к нему генерал-полковник. Обратился с иронией… как самому казалось. На деле же получилось грубая и презрительная насмешка.
— Я дерьмо, — прохрипел дель Гадо и вновь уставился на рюмку с коньяком.
А генерал-полковник Эдвардс аж слегка опешил от такой прямолинейности. Но быстро собрался с духом; не умел старый вояка утешать — потому и перешел сразу к делу.