Железнодорожница

Лондоковская Вера

— Неудивительно, что она на вторую работу пошла, — продолжал Вадим. — Ребенка как-то надо тянуть, которого ей твой братец заделал…

Что? Почему мне опять хочется отшатнуться, как от удара хлыстом?

— Не понимаю, почему он ей алименты даже не платит, — пробормотала я, чувствуя, как внутри все переворачивается от такой несправедливости.

— Потому что у него совести нет! — сказал, как отрезал, Вадим. — По закону он не обязан, женат на ней не был.

Ну да, в те времена же не было анализа ДНК. И как Мария Сергеевна докажет, что

ребенок от Володьки? Никак! И, если отец ребенка — подлец, то ничего он платить не будет.

Но почему Маша так хорошо относится к Альбине? Может, Альбина в той ситуации встала не на сторону брата, а поддержала незадачливую подругу?

— Столько лет Машку за нос водил, — продолжал кипятиться Вадим, — а Нинку увидел — ах, на десять лет моложе! — и дриснул. Сколько мы ему говорили: «Ты посмотри на Юрку, он же вылитый ты!». И родители его уговаривали, и ты беседы проводила. Нет, уперся, как баран: «Я Нинку люблю», и все тут. Господи, да как земля таких носит? И перед Машкой так неудобно! Хотя мы-то в чем виноваты?

— Да, зная Володьку, вряд ли мы могли на него повлиять, — согласилась я.

Теперь я понимаю, почему Мария Сергеевна не держит зла на Альбину.

— Постой, — не могла я успокоиться, — так ведь это означает, что у деда есть еще один внук, Юрка! А у меня племянник.

— И что из этого?

— Как что? Дружить нам надо с ними, в гости друг к другу почаще ходить.

Двери вагона открылись передо мной ровно в семь сорок пять. И вот я на станции Угольная. Да, станция серьезная! Я оглядела большое красивое здание, фигуры революционеров в углублении на фасаде, памятные доски. Голубые елочки у входной группы. Посмотрев в другую сторону, увидела множество путей, много товарных поездов. Ну что ж, пора идти в кассу, на новое рабочее место.

Страшновато, конечно. А вдруг здесь и не знают, что новый работник придет? Хотя, нет, не может такого быть. Железная дорога обычно работает как часы. И расписание по минутам расписано, и организация четко выстроена.

Ожидания меня не обманули. Дверь в кассу открыла приветливая женщина в форме — серый китель с юбкой и серый берет с железнодорожной эмблемой.

— Здравствуйте, я — Нина Петровна, старший билетный кассир.

— Здравствуйте, — кивнула я, доброжелательно улыбаясь, — я — Новосельцева Альбина Леонидовна.

— А почему вы не в форме?

Честно говоря, я даже не подозревала, что надо носить форму.

— Да у нас на Спутнике никто форму не носил, — а что я еще могла сказать в свое оправдание?

— Непорядок, — заметила Нина Петровна. — Но удостоверение у вас есть?

— Конечно, — я протянула ей свою бордовую корочку.

— Ладно, сегодня работайте так, а завтра поедете в наше ателье, закажете форму. Адрес я вам напишу.

Я обрадованно кивнула. Я буду ездить на работу в форме! До чего же классно! И представительно, и удобно — лишний раз платья не надо трепать.

— Вы же в начале июля в отпуск идете?

—

Да.

— Замечательно, я отмечу в нашем графике.

Тут все было совсем по-другому. Помещение кассы просторное, с высокими потолками. На приличном расстоянии друг от друга располагались три окошечка, возле которых сидели кассирши.

— Ваше место будут вон там, — Нина Петровна показала мне на окошечко в левом углу, — а сейчас давайте я познакомлю вас с остальными сотрудниками. Это Надежда, это Ольга. Кстати, у нас принято обращаться на «ты». Не возражаете?

— Конечно, я только «за»! — обрадовалась я. — Давайте будем все на «ты»!

Конечно, так намного лучше, чем начинать с «вы», потом переходить на «ты» и вечно путаться.

— Замечательно, — сказала Нина Петровна, — пойдем, покажу тебе, где у нас туалет, и как тут все устроено.

Мне все нравилось! Я была просто в восторге! И пусть тут будет больше пассажиров и больше работы, зато я буду работать в цивилизованном месте. Удобный туалет, умывальник — все, что надо, здесь есть. А Нина Петровна вскоре уехала домой. Оказывается, она задержалась после смены специально, чтобы ввести меня в курс дела.

Домой я вернулась уставшая, но счастливая. За ужином выслушала Ритку — об ее успехах на музыкальном поприще; потом Вадима — о том, что они сегодня на курсах учились пользоваться спасательным снаряжением; деда — о том, что он ходил в магазин, а потом с Риткой к морю.

Глядя на Риткины горящие глаза, слушая ее бесконечные рассказы о занятиях музыкой, я вдруг вспомнила, что надо покупать пианино.

Однако, пианино сейчас купить ну никак не получится. Ведь деньги ох как понадобятся в Москве! И как бы мне из этой ситуации выкрутиться? Ладно, попробую спустить на тормозах. Авось, на эту тему никто не заговорит.

— Ой, скоро же кино будет по второй программе! — вдруг воскликнул Вадим.

— А что за фильм? — обрадовался дед.

— «Свет в окне», — ответил Вадим, — надо телевизор настроить.

Мы все устроились поудобнее у экрана.

Как вдруг услышали настойчивые звонки в дверь.

— Анечка пришла! — с счастливым криком побежала к дверям Ритка.

Я побрела в прихожую, кляня себя на чем свет стоит. И как я так расслабилась, что забыла про этих Пашиных? Да и вообще, почему они прутся в такое время? Почти полдесятого!

Дед щелкнул выключателем, и мы увидели входящего в квартиру… Володьку.

Как ни в чем не бывало, он скинул ботинки и продефилировал в зал.

— Привет всем! — весело и бодро раскинул он руки, как для объятий. Словно и не замечал, что ему тут совсем не рады. — Ой, пацанка ваша как выросла-то! Сто лет ее не видел! А я шел мимо и вспомнил, что мне позвонить надо. А автомат на улице не работает. Дай, думаю, зайду.

Он плюхнулся в кресло рядом с телефонным аппаратом.

Мы с дедом и Вадимом обменялись многозначительными взглядами, как будто говоря друг другу: «Ладно, пусть звонит. Может, быстрей уберется».