Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика
Шрифт:
Пожалуй, слишком часто в легендах, связанных с этим местом, упоминается дьявольский договор, решила я. Хоть и не была я суеверной, эта мысль обеспокоила — как и медные сердца изваяний под лестницей. И у нового хозяина замка сердце из металла. Ох, неспроста это совпадение…
Пока я размышляла, крутые ступеньки закончились. Курт потянул на себя монументальную дверь, сделанную из дубовых панелей. При этом ему пришлось поставить на пол саквояж, потому что другой рукой он придерживал Фила. Кот вцепился в его куртку когтями и зажмурил от ужаса глаза. Ему тоже хотелось оказаться подальше от этого
В замок Морунген я ступила не без трепета.
В большом холле оказалось так же неуютно, как и снаружи. Лампы в углах с трудом разгоняли мрак, балки потолка терялись в темноте. Стены не оштукатуренные, из простого камня. Между развешанными алебардами и саблями расползались пятна плесени, а ковер, устилающий парадную лестницу, посерел от старости.
— Луция! Луция! — весело заорал Курт, и эхо подхватило его слова. Вышла высокая девушка в одежде прислуги и глянула на меня с недоумением.
— У нас гостья! — объявил Курт. — Госпожа Майя Вайс. Она будет жить тут и смотреть за хозяином.
Луция понимающе кивнула.
— Давай, милая, забери ее саквояж и отведи… куда-нибудь. Ну хотя бы в комнату на втором этаже. Там посуше будет. Ворона у себя? — спросил он, понизив голос.
— Куда она денется, — с досадой ответила Луция.
— А сам? Еще не вернулся?
— Сам будет вечером.
— Ну вот, дай госпоже Вайс чаю, согрей ее, а потом отведи к Вороне.
— Вы имеете в виду госпожу Шварц? — спросила я, ужаснувшись непочтительности слуг.
Курт смущенно кашлянул.
— Вы это, барышня, самому… то есть полковнику не проболтайтесь, что мы так вот о его матушке отзываемся. Но она как есть натуральная ворона. Сами увидите. Сразу предупреждаю, особой учтивости от нее не ждите. Не обращайте на нее внимания, и все.
Я совсем растерялась. Жизнь в замке Морунген грозила стать куда неприятней, чем думалось.
— Отнесу кота на кухню. Не беспокойтесь, присмотрю за ним хорошенько, обсушу и накормлю. Получите его обратно в целости и сохранности, — сказал Курт.
— Барышня, да вы же промокли насквозь! — заметила Луция, поднимая саквояж.
И верно: блуза прилипла к груди, юбка набухла и стала тяжелой, в ботинках хлюпало.
— Разожгу камин и принесу чаю, — без особой любезности пообещала служанка. — Переоденетесь, потом отведу вас к хозяйке.
Луция пошла наверх очень быстро, я едва за ней поспевала, еще и потому, что крутила головой налево и направо, пытаясь составить первое впечатление о новом пристанище.
Впечатление складывалось странное. Я видела роскошь и запустение. Высокие потолки с лепниной и дубовые балки затягивала паутина, гобелены отсырели, поблекла позолота на старинной мебели, орнаменты и картуши потускнели от пыли.
Однако многое казалось любопытным. Вот, например: в цветочной лепке на стенах то и дело мелькали медные и латунные вставки, и двери украшены накладками из того же металла. Все плоскости и формы— потолок, пролеты, арки и ниши — неправильные, прихотливо изогнутые. Как будто архитектор хотел уподобить замок живому организму, где симметрия подчиняется капризу. Очень необычно.
Но стоило восхититься, как тут же я встрепенулась. Из стены, изломанный и скорбный, выступал каменный скелет.
Скелетов обнаружилась целая вереница. Миновали одно, второе, третье изваяние, а они все не кончались. Красноватые лампы освещали их, как адским пламенем. Каждый скелет был занят делом. Они держали песочные часы и весы, замахивались острыми косами и сматывали клубки человеческих жизней.
Весь этот символизм, все эти аллегории навевали мрачные мысли. Неудивительно, что владельцы замка не горели желанием проводить в нем много времени.
Коридоры на втором этаже были куда наряднее, до половины закрытые деревянными панелями, и освещались подвесными лампами. Жаль, давали они слишком мало света, поэтому идти пришлось в полумраке. По полу гуляли сквозняки, и лодыжки скоро заледенели. На улице лето, а в замке будто осень обосновалась.
Луция остановилась перед одной из дверей, взялась за ручку, но потом передумала. «Не пойдет», пробормотала она под нос. Подвела к следующей, покачала головой — и прошла мимо. Возле третьей двери она вздохнула, но все же открыла ее и приглашающе кивнула.
— Тут неплохо, — пообещала она. — Будете жить здесь.
Оказавшись в комнате, я немного приободрилась. С некоторой натяжкой мое новое жилище можно было даже назвать уютным.
Понравилось окно — узкое, высокое, с витражом в верхней панели. Под окном растет дубок. Значит, в солнечный день с улицы будет падать приятный зеленоватый свет, а по утрам будет слышен шелест листьев. В моем положении следует радоваться каждой мелочи, а приятное пробуждение — не такая уж и мелочь.
Впрочем, других достоинств у комнаты не обнаружилось. Имелся здесь небольшой камин, широкая кровать, ростовое зеркало в массивной раме, письменный стол и шкаф. Мебель богатая, с резьбой, но от сырости деревянная поверхность стала липкой и покрылась налетом. Стены обиты шелком, кое-где ткань провисла, под ней что-то шуршит. А в углах стоит по медному скелету, и каждый держит в руке круглый светильник.
Вот тебе и приятное пробуждение. Мало удовольствия — открывая глаза по утрам, первым делом натыкаться взглядом на оскаленные черепа. Может, попросить другую комнату? Но я уже догадалась, что неизвестный декоратор замка был одержим человеческой анатомией и смертью. Выходит, придется привыкать к мерзким деталям интерьера.
Я почувствовала, что продрогла до костей. Кряхтя и ворча, Луция разожгла огонь в камине и принесла поднос. Чай оказался жидкий, невкусный, и слишком много добавлено мяты. Но внутренности он согрел.
Луция помогла разобрать саквояж. Вещи были сложены второпях, неаккуратно, поэтому помялись. Служанка насупилась.
— Отнесу к горничной госпожи Шварц, — решила она. — Попрошу привести все в порядок и присматривать за вами. Может, согласится.
— Не стоит, — испугалась я, выбирая самый приличный наряд, чтобы переодеться. От сырой одежды била нешуточная дрожь, кожу неприятно кололо. — Я привыкла сама за собой смотреть. Покажи, где прачечная и утюг, и я все сделаю.