Железные Волки. Время секир
Шрифт:
Добыча умолкла и с гневной обидой смотрела исподлобья, забыв, что болтается над водой.
– Смотри, как надо!
Ратмир повернул рукой лохматую голову, показывая крылатый танец над смертью. Бабочку подбросило сильным порывом ветра, несколько раз повернуло и кинуло вниз. У самой поверхности воды она рванулась и снова взмыла над волнами.
Ратмир аккуратно поставил замершего воришку на место.
– Мечтай о большем. – Он сунул в руки пареньку горсть монет, и у того на лице страх медленно сменился недоверием и восторгом.
А Ратмир
Нет, слишком много воды. Слишком много смерти, из-за близости которой от страха сводит мышцы.
Проклятая водобоязнь росла в нем с каждым месяцем. Зрела, будто фурункул внутри сердца, который лопался и сочился ужасом всякий раз, когда Ратмир пытался войти в воду.
Может, это передалось по наследству, через кровь отца? Из того же смутного прошлого, откуда иногда приходили сны о черном водоеме с мерцающими звездами, тянувшего к себе, будто ворожба водяной нежити? Но так ли это, не знал. Он ничего не помнил о своем раннем детстве, а о настоящих родителях знал совсем мало.
Сокрушитель Скальдов никогда не скрывал, что он приемный родитель, но и об отце с матерью рассказывал скупо. Говорил лишь, что отец был великим воином из Гардарики, а его род так прославил себя в битвах и свершениях, что стоявшие друг за друга насмерть родичи назывались Железные Волки. Остальное Браги обещал рассказать, как Ратмир подрастет. Не судьба…
Викинг, который боится воды, что волкодав, удирающий от волка. Но Ратмир ничего не мог с собой поделать. Мысль о предстоящем путешествии на корабле будила армию ледяных мурашек на спине. Оставалось лишь смотреть на море издали. И чувствовать, как такая же необъятность странным образом помещается и дышит у него внутри, расстилаясь в целый горизонт.
Ратмир взглянул на шрамы от веревок на запястьях, защипавшие от соленого ветра, и улыбнулся.
Кому под силу пленить море?!
В портовом городе Хедебю, где Ратмир остановился в ожидании попутного торгового корабля к владениям Браги, он бывал еще в детстве. С приемным отцом, когда тот выловил в своем проливе шайку пиратов и в наказание решил продать их на рынке в евнухи на Восток.
С тех пор он запомнил гул людских голосов и жужжания тысяч мух и ос над торговой площадью, куда стекались люди и товары со всех концов света.
Город был построен вдоль большого ручья, крытые дощатым настилом улицы разбегались от него и упирались в торговые ряды. Рынок занимал почти все тело города, словно гигантское, разросшееся сердце.
Смуглые арабы в шелковых одеждах, снисходительно цедя исковерканные слова варварского наречия, предлагали белоснежную слоновую кость. Красными огнями переливались рубины, зеленым мерцали изумруды, темнели граненые гранаты в резных ларцах. Но самым ценным
Плотные румяные скандинавы и славяне разворачивали мягкие груды соболиных, лисьих и волчьих мехов, перья и пух из финских земель. Над кадками с медом и свиными тушами чернели тучи мух, в россыпях янтаря переливалось солнце.
У шатров побогаче выстраивались колонны полуголых людей со связанными за спиной руками. Мужчины понуро смотрели в землю, женщины кутались в лохмотья, едва закрывавшие тела. Покупатели щупали мышцы рук и ног, оттягивали губы, осматривая зубы, и смеялись над товаром, который еще умел плакать.
Тогда Браги мрачно пересчитал вырученные за продажу своих пленников серебряные дирхемы и, сплюнув, быстро зашагал прочь.
«Хуже раба может быть только работорговец», – бросил он на ходу Ратмиру.
«Значит, ты хуже раба?» – спросил тот.
«У меня не было выбора. Викинги, которые решат хозяйничать в моих водах, должны знать о своей судьбе», – ответил Браги.
Он подошел к краю берега ручья, размахнулся и швырнул серебро в воду. А затем повернулся к сыну и сказал:
«Поклянись, что ты никогда не будешь ни тем ни другим».
А сегодня Ратмир снова весь день прошатался по пристани, заговаривая с капитанами торговых кораблей. И снова, с трудом протолкнувшись сквозь запруженные людом улицы, ни с чем вернулся на постоялый двор. Снимать комнату на втором этаже с каждым днем становилось все накладнее, и Ратмир подумывал устроиться на подработку в порт. В пивной на первом этаже иногда отдыхали кормчие, возившие в Хедебю большие грузы, – с ними он и решил при случае заговорить о работе.
Черноглазая Рада, дочка хозяина, с улыбкой налила ему в деревянную кружку мутной медовухи. Он по привычке огляделся по сторонам, задержав взгляд на пустующем столе в дальнем углу.
– Его снова нет. Как вчера. И позавчера, – сказала девушка. – Я стучалась, дверь заперта. Уже два дня, как он должен платить.
– Если не появится на третий день, вызывай стражу. С теми, кто много пьет, часто случаются неприятности, – вздохнул Ратмир, отсчитывая монеты.
Сумрачный пьяница с длинным мечом в ножнах за спиной, в широкополой соломенной шляпе и с раскосыми глазами, занимавший в одиночестве дальний стол в осаде пивных кружек, ему нравился.
Выглядел чужеземец странно даже в пестрой солянке портового города. Его шелковое темно-синее платье с широченными короткими рукавами запахивалось на груди и перевязывалось широким поясом. Полы заправлялись в темно-серые штаны с такими широкими брючинами, что они походили на женскую юбку.
Черты лица были нежными, как у девушки: правильный нос, густые ресницы, пухлые губы. Но это был настоящий воин. Каждый вечер он бросал вызов целой армии бочонков эля и кувшинов медовухи. Он сражался с противником до самого утра, а на рассвете падал под стол рядом с полем боя.