Железный Аспид. Книга 2: Мир
Шрифт:
Ри исчезла из поля зрения, и над Орисом склонился андроид-медик:
– Экспресс-диагностика выявила близорукость и плоскостопие. Не против, если мы исправим все в ходе процедуры?
У андроида были такие же глаза, как у Эммерхейса. Многоугольники ретро-диафрагм, только серые.
– Только не отрезайте мне там ничего, окей? – агрессивнее, чем рассчитывал, предупредил юноша.
Медик кивнул и деловито вычеркнул что-то из списка. Неужели Ри в самом деле… Черная дыра ее дери!
– Окей. Стрижку отменяем.
Фух. Нестерпимо потянуло зевнуть, но не успел Орис открыть рот, как отключился.
* * *
У безработного синтетика
Из-за вето придется действовать быстрее, чем он думал. Судя по намеку на малоизвестный орден (контро-как-его? кто это вообще?), Джур и сам не ожидал такого поворота. Но и это не самое плохое. Хуже то, что узнай совет миров причину для отступления, целиком присоединился бы к левой фракции. Можешь убить одну планету ради нескольких? Так чего ж ты ждешь, твою мать?! Наверное, только взглянув на себя со стороны парламента, Эйден понял, что отречение и не могло ни на что повлиять. Вот оно то, о чем он сам говорил Харгену: император вышел вон, а в империи ничего не поменялось.
Что ж, зато теперь дом Браны не имел на него исключительных прав. И корона больше не царапала виски. Самый долгий шаг к цели был сделан. Предстоял самый трудный. Эйден прокрутил все вероятные и невероятные сценарии, где Харген мог помешать вылету на Роркс, но осадил себя. Все будет нормально. Он сцапал форму с полки и отправился в душ. В вормхолле его ждали через час. Все распоряжения насчет Самины, ее безопасности и слежки уже были у Кайнорта. Оставалось лишь надеяться, что эзер не слишком обидчив и не принял те стержни близко к сердцу. В самом деле, ведь Эйден проткнул его в местах, совершенно от сердца далеких.
Чтобы не превратить этот последний час в нервозную пытку, следовало проделать самую привычную цепь ритуалов. Освежающий душ, лучшая на свете одежда, краденое зеленое яб…
* * *
…локо. Между белым глянцем лаборатории и тусклой мутью тумана будто не прошло и секунды. Внутренний хронометр вопил о целых часах без сознания, но Эйден ощущал их, как один миг.
Только что морозно было внутри, а теперь и снаружи.
– …не буду лукавить, выбор у меня был, но…
Снежные пики лизало восходящее солнце, по-утреннему бледное. Сквозь заиндевелые ресницы – даже голубое.
– …не найдут тебя здесь, но и не получат извещения о смерти. Сигнал от твоего чипа пропал рядом с вормхоллом – для всех ты улетел с планеты, как и было условлено.
Он пропустил свой вылет на Роркс. Надо сосредоточиться, Эйден, давай! Отдельные слова начали складываться в предложения. Уже лучше. Что она там несет?
– Я не могу здесь оставаться, пойми. Сидеть под стражей Бритца и ждать от тебя приговора – выше моих сил. Невозможно. Нет, Эйден.
Очень холодно и очень больно. Не в смысле обидно – разве что за свой идиотизм –
– Не пытайся шевелиться, сквозь твои позвонки на шее проходит игла нервизолера. С первого по седьмой. Это полная блокада движений. Восьмым щелчком – прямо в мозг – убивают андроидов после неудачных испытаний. На моем счету десятки. Я еле удержалась, чуть не щелкнула восемь по привычке. Ладно, мне пора. От холода ты не пострадаешь, от диких зверей защитит плазмосеть.
Ее комм подал сигнал прибытия карфлайта, и Самина нетерпеливо вглядывалась в туман под горой.
– Какая заботливая дура. – ядовито изрек робот и подтянул непослушную руку к загривку, где торчал нервизолер. Когда Самина обернулась, синтетик уже поднимался в клетке. Неровно и дергано, как упырь из могилы. Или нет. В своей черной форме, в этом рваном тумане, он был словно чудище из-под кровати в самом жутком сне.
– Восемь. Шейных позвонков. У Ибрионцев. – прошипел он, уже на ногах.
Девушка хотела бежать, но обронила комм, а без него карфлайт не взлетал. Да как же так-то? Надо было двигать иглу до восьмого щелчка. Но она думала, что так убьет… а, и надо было убивать!
– Это мало что меняет, ведь ты останешься в клетке, – бормотала она, шаря в снегу. Комм все пищал где-то совсем рядом, в голубой дымке рядом с плазмосетью, но не поддавался. Эйден не отбросил иглу. Он перехватил ее в руке на манер заточки.
– Исполни последнюю волю узника – беги, пока я не выбрался.
– Не выберешься. Эта решетка снимет с тебя кожу!
– Да? – он схватился рукой за горячие прутья, и пальцы зашипели, обнажая металл под кожей. Эйден, кажется, не замечал этого. – Прекрасно. Тогда я перестану чувствовать боль!
Он рванулся к ней сквозь клетку. Ладонь робота – совсем без кожи, но с длинной иглой – царапнула воздух у виска Самины. Жух! Девушка упала прямо на свой комм.
Через минуту ее карфлайт нырнул в туман, а синтетик все терзал сеть. Но кожа на нем рвалась и плавилась быстрее, чем прутья из плазмы. Он с трудом отодрал пальцы от сетки и свалился на снег. Запредельно больно. Что он имел? Дымящийся рукав и горелые ошметки кожи и мяса – против непригодной для побега дыры размером со средний такой арбуз. Связь внутри клетки не ловила, но робот мог высунуть наружу здоровую руку и послать координаты с нейробраслетов – только кому? Кому еще он может сторговать остатки потертой шкуры? Он набрал код Шиманая, но уже на звонке отменил вызов, сам не зная, почему. Дерьмо. Всюду просчитался: и с побегом, и с короной, и с девчонкой. На его стороне были все, а теперь – никого. Эгоист и мизантроп, при этом он редко жаловался, если кто-то вытаскивал его из передряг.
Утро набирало силу. Из сизого тумана выросла скала, близко совсем – миль тридцать. Или как здесь считают, в километрах? Впрочем, в милях она, кажется, ближе. Красная – то ли от восходящего солнца, то ли от гранитовых жил на вершине. На скале громоздились купола из неопластика с титановыми шлюзами. Они облепили пик, как шампиньоны. Вормхолл. И сейчас он готовился выпустить рейсовый корабль. Чпок! Грузовой или пассажирский бриг исчез, едва показался из шлюза. Кротовины были не видны невооруженным глазом. Оставляли только разряд молнии в ионизированном воздухе.