Железный Человек. Экстремис

Джевинс Мари

– Сегодня? – Водитель – крупный мужчина – нажал на тормоз и посмотрел на Бека. – Думаешь, в другой день я был бы не против? У меня и страховки нет, и штрафы за парковку в Сан-Маркосе не оплачены. Не хочу, чтобы кто-нибудь проверял мои права.

– У тебя нет прав, идиот, – прорычал из темноты заднего сиденья Маллен, съежившийся у сдвижной двери. – Пристегните ремни. Если каких непрошеных гостей встретим, придется разбегаться кто куда. А ты и так не красавец, даже без волевого подбородка.

– Маллен, там нет охраны. Говорил же, там

мой двоюродный брат работал, – сказал Бек. – Там сейчас пусто. С самых пожаров. Да и жутко. Даже крыс нет.

– Так они все подохли, Бек. Когда электричество отрубилось и до скотобойни стало не добраться, пожарные не стали спасать куски говядины. Крысы-то туда себе дорогу прогрызли, но от тухлого мяса перемерли. Там несколько недель гнило мясо и разлагались дохлые грызуны, и все – даже нелегалы не совались. В Бастропе воняло четыре месяца, пока шериф сам не решил выяснить, откуда несет.

– Маллен, а это точно хороший вариант? – Нильсен обернулся, подставив зеркалу бритый затылок. – Тебе там сидеть неделю. Одному. Как только дело начнется, помочь тебе мы уже не сможем.

– Три дня. И там все вычистили.

– Ну да, и теперь там только аммиаком воняет.

«Эконолайн» остановился перед зданием, в котором не горел свет. Скотобойня Д. Р. Коула специализировалась на говядине и свинине травяного откорма, а потом попала под горячую руку федералам, когда те начали охоту на ведьм из-за вранья в рекламе.

– Да и ладно. Мы сюда приехали не за уютом. Тут пусто и мне никто мешаться не будет.

Маллен последний раз хлебнул пива «Шайнер Бок», просунул руку в окно рядом с сиденьем Бека и швырнул темную бутылку в потрескавшийся бетонный косяк двери кирпичной скотобойни. Емкость разбилась о разрисованную граффити стену, на которой еще виднелись остатки знаков «Проход запрещен».

– Бомбы сброшены, – усмехнулся Бек.

Маллен открыл заднюю дверь фургона и вылез. Сдвижная дверь сломалась, когда Нильсен решил поцарапать микроавтобус «Вольво» у магазина органических продуктов в Остине.

– Чемоданчик возьмите, – скомандовал он, подойдя к массивным деревянным дверям скотобойни и толчком открыв их. – Осторожней тут.

Бек и Нильсен вошли за ним в темную заброшенную скотобойню. Бек с необычной для него аккуратностью нес чемоданчик. Маллен провел их в большую холодильную камеру – электричество тут давно отключили, а с пола и стен оттерли то, что оставалось от молодых бычков, хряков и крыс.

Когда Бек нагнулся открыть чемоданчик, Маллен обернулся к двери и бросил последний взгляд в проход, ведущий наружу. Фары их автомобиля бледно светили, будто звали его обратно, будто он все еще мог вернуться в прошлое, открыв нужную дверь. Но если содержимое чемоданчика, который держит Бек, способно именно на то, на что он рассчитывает, тогда ему не нужен ни этот «Эконолайн», ни его друзья, ни его собственное прошлое. Тогда он станет сильнее, быстрее, умнее. Он сделает то, что так нужно миру, – поможет ему в каком-то смысле.

Вернет его на истинный путь.

Маллен повернулся обратно к Беку и Нильсену.

Бек открыл защелку и откинул крышку чемоданчика. Все трое уставились на то, что лежало внутри: безыгольный инъектор и два маленьких картриджа в серой пластиковой подставке.

Маллен знал, что инъекция может его убить. Он наблюдал, как Бек собирает инъектор, размещает на нем газовые картриджи, сначала один, потом другой, чтобы зарядить инъекторы.

– Маллен, ты уверен? – с сомнением спросил Бек.

– Давай уже, – рявкнул Маллен более грозно, чем рассчитывал. Он встал коленями на бетонный пол.

Нильсен возвышался над Малленом, разместив ладони по обе стороны от его головы. Маллен вперился взглядом в его пивное пузо, торчавшее из-под черной майки. Нильсен, как всегда, пытался спрятать его под большим оливково-зеленым свитером с капюшоном. Но сейчас выбора не было, а смотреть в глаза Нильсену в тот миг, когда вся жизнь меняется, Маллену не хотелось.

Бек приладил инъектор к затылку Маллена, как раз между линией волос и темной кожаной курткой, которую тот носил круглый год, кажется, все последние десять лет.

Бек нажал на курок инъектора указательным пальцем. Пш-ш-ш-ш. Жидкость просочилась через кончик инъектора, сквозь поры кожи Маллена и проникла в кровеносную систему.

– О-ой-ой-ой! – закричал Маллен и вскочил, стоило только сыворотке смешаться с его кровью и вызвать реакцию, по ощущениям схожую с ударом током. Боль все нарастала и наконец стала нестерпимой. Маллен выпучил глаза, оскалился и отшатнулся от Бека. Нильсен отпустил его голову и отпрыгнул.

Маллен снова упал на колени, исходя слюной.

– Хф-ф-ф, – вырывалось у него, бессильного выговорить хоть слово. Руки против его воли потянулись к точке на шее, где сыворотка проникла под кожу.

Вытащите! Прекратите! Больно! Маллен застыл, затем сжался и как мертвый рухнул на пол.

Маллен еще долго ничего не слышал и не мог пошевелиться. Затем раздалось жужжание. Где его источник? В его собственной голове, понял Маллен. Звук начал стихать и превратился в глухие удары пульса. Затем издали, будто из другой комнаты послышался голос Нильсена.

– Бек, ничего не происходит. Что-то же должно происходить.

Маллен закашлялся, немного сдвинулся и прочистил горло. Затем попытался сесть.

– Гх-к, – издал он звук.

– Слушайте, – начал Бек. – Я… я думаю, нам продали подделку. Отдышись пока, Маллен. Потом доберемся до фургона Нильсена и снова за дело. Это еще не конец.

– Гхк-гхк, – пытался выругаться Маллен, с трудом поднимаясь и прикрывая глаза ладонью.

Тут он почувствовал, что сыворотка проникла в каждую клетку тела: она была в голове, в руках и ногах, во всех внутренностях. И причиняла боль. Изнутри он горел адской, нестерпимой болью.