Железный Дым
Шрифт:
Ребята врассыпную помчались к деревне.
Дальше я всю дорогу пел, временами во весь голос. Редкие, на том отрезке реки, байдарочники смотрели в нашу сторону подозрительно – вероятно, считали меня не в своем уме.
Что и говорить, действительно, мы выглядели странновато: на носу лодки перевязанный пес, словно одноглазый адмирал Нельсон, за ним лысый старикан машет веслом и горланит какие-то старомодные, отжившие свой век, песни. Между тем, я пел душевные песни военных и послевоенных лет. Мелодичные песни с хорошими словами о настоящей дружбе. Эти
Повторюсь, Дым не любит песни (кроме одной – «про капитана»), но в то утро (второй раз в путешествии) немного мне подвывал. Наш вокальный дуэт оценили только одни байдарочники – пожилая пара в панамах. Они даже остановились, чтобы послушать нас. А когда мы закончили, мужчина поднял большой палец, а женщина послала нам воздушный поцелуй.
В тот день я решил не слишком перегружать больного друга качанием на волнах (по словам докторши Нины, от ударов по голове у него могло быть и сотрясение мозга) – решил устроить дневной привал пораньше и, задолго до полудня, заметив песчаный откос, причалил.
Дым не понял моего маневра, обернулся и гавкнул капитанским тоном – Продолжай грести вперед! Он, двужильный, настроился плыть дальше, покорять новые пространства – без приключений и опасностей жизнь для него теряла всякий смысл. Я включил все свое красноречие, чтобы убедить его в необходимости дневки, говорил о том, что за неделю мы и так проплыли достаточно и всего испытали сполна, что, наконец, путешествие это не только приключения, но и впечатления от самой природы, которой только на стоянках можно налюбоваться вдоволь, а на реке пейзажи мелькают, как в кино.
Дым оставался непреклонен – Двигаться вперед, и все тут! Тогда я прибегнул к нечестному приему – стал артистично изображать боли в руках, при этом морщился, будто наелся пиявок. Но доигрался – руки разболелись на самом деле.
Дым сжалился надо мной и вылез из лодки.
Не успели мы разгрузиться, как послышался хруст прибрежного ракушечника и из-за кустов вышли три девушки в спортивных тренировочных костюмах с корзинами грибов. Они выглядели испуганными, усталыми, к их вспотевшим лицам прилипли хвоинки и мелкая листва.
– Можно мы около вас отдохнем? – дрожащим голосом спросила одна из юных особ, ставя корзинку на землю. – Мы заблудились.
– Конечно, конечно, – торопливо проговорил я.
– Мы с турбазы Алоль, – робко произнесла другая девушка, сдувая волосы со лба.
– Не знаете, в какой она стороне, там или там, – третья из подруг растерянно показала вначале направо, потом налево.
– Турбаза точно ниже по течению. Мы туда идем на байдарке, – сказал я. – Вы присаживайтесь, сейчас попьем чайку.
Дым, молодчина, все усек раньше меня и, зачерпнув кастрюлю воды, уже тащил ее к месту для костра (он всегда выбирал его безошибочно – ровный пятачок с низкой травой или совсем без нее). Я поджег несколько сухих веток, соорудил над ними треногу и подвесил кастрюлю.
Девушки рассказали, что являются туристками из
– Но вот заблудились, – повторила девушка, которая заговорила первой. – А уже, наверно, десять, – она посмотрела на запястье левой руки, где на загорелой коже белела полоска от ручных часов. – Ой! Что я! Ведь я их только что потеряла. Как вышли к реке, так они и слетели. Пока искали, скорее всего, втоптали их в песок.
– Сейчас попробуем их найти. Пойдем, покажешь это место моему другу, – я махнул Дыму, а подругам девушки показал на рюкзак: – Вы пока доставайте сахар, печенье. Мы сейчас вернемся, будем пить чай.
Девушка потеряла часы в нескольких шагах от нашей стоянки. Дым обстоятельно обнюхал то место и, не прошло и пяти минут, как он откопал в песке крохотные часики; тут же ополоснул их в реке и вручил девушке.
– Фантастика! Надо же, какая умная собачка! Никогда бы не подумала, что она так быстро найдет! Я уж распрощалась с ними. Мы втроем искали, искали, а она сразу нашла, – девушка хотела погладить Дыма, но он повернулся, напустил на себя беспечный вид и пошел к стоянке.
– Собачка не она, а он, – поправил я девушку и, с гордостью за друга, пояснил: – Ему отыскать такую пропажу ничего не стоит. Он мастер по железу. Профессионал высокого класса. Для него часы – мелочь, чепухенция. В этих местах он нашел гранату! Его зовут Дым. Неужели не слышала?!
К моему огорчению, девушка о Дыме не слышала.
Пустив кружку чая по кругу, незадачливые туристки повеселели, поблагодарили меня за «чай», Дыма – за «часы» и на прощанье оставили нам несколько подосиновиков «на обед».
Глава двадцать седьмая. Собачник с Тосей
Как только девушки скрылись за поворотом реки, к нам стала подруливать лодка плоскодонка. На корме с коротким веслом царственно восседал голый по пояс, загорелый мужчина. Он был в очках, на его затылке красовалась пилотка, сделанная из газеты, а перед ним, на дне лодки, лежало что-то похожее на мешок с картошкой.
– Привет единомышленнику! – издали поприветствовал меня незнакомец.
Дым пробубнил что-то вроде – Хватит гостей! Только одни отошли, лезут другие! Чтобы отпугнуть лодочника, он напустил на себя «волчий» вид. Мне вновь пришлось напомнить капитану то, что он знал, но забыл – про туристические правила, по которым мы просто обязаны предоставлять приют всем, без исключения.
– Пойми, – внушал я своему необщительному другу. – Это как закон о спасении на море, когда ты должен спасать любого, кто оказался за бортом.
Дым умеет признавать свою неправоту, свои ошибки – что, кстати, редко встречается и у собак, и у людей, – согласился со мной, но, на всякий случай, уселся в байдарке – для охраны нашего судна.
– Не возражаете, если присоединюсь к вам? – лодочник подошел и, после моего «какое может быть возражение», представился Сергеем, агрономом из поселка Сорокино, большим любителем собак.