Железный герцог
Шрифт:
Вокруг расположились те, кто теперь отвечал за отдельные участки обороны. Полковник Ррот — командир пикинеров. Капитан Юртек, спустившийся на совет со второй террасы. Старший артиллерист — барон Ильберский. Молодой монах-нанит, которого, оказывается, звали Валеком эт-Эрбусом. Валур-Барс из Долгой долины, возглавивший пеших ополченцев, которые занимали стены и валы между зданиями. Командир кавалерии Белый Волк из Гремячьего лога. Капитан наемников Воттон из портового Питтиля.
Каждый доложил о готовности своего участка обороны. Это не заняло много времени:
—
— Что ж, господа, — подытожил герцог Мор. — Теперь остается только ждать.
Господа молчали, словно прислушиваясь каждый к чему-то своему.
Барон Вельбирский весь вечер тихонько сидел в углу, не зная, куда себя девать. Пока надо было возводить укрепления, он чувствовал себя полезным. Знакомая работа — показать мужикам, куда и как укладывать камни, чтобы в итоге получилась крепкая стена. Но на совещании барон почувствовал себя никому не нужным. Он не понимал и половины из того, о чем говорили военные.
— Сидра? Пива? Вина? Или подавать ужинать? — нарушил тишину хозяин таверны.
Унтар облегченно вздохнул. Оглянувшись на сидящих у стола, поднялся и подошел к барной стойке:
— Будь любезен, Эк, налей альвийского сидра.
С кружкой в руке Унтар снова окинул взглядом импровизированный штаб защитников заставы.
Люди словно просыпались, сбрасывая с себя оцепенение. Старый Лин собирал со стола карты, освобождая место для тарелок. С кухни заманчиво зашкворчало. Запах жареного мяса пробудил у офицеров зверский голод. Поесть-то сегодня никто толком не успел. А завтрашний день не обещал ничего хорошего. И каждый подумал, что этот ужин может стать последним в их жизни.
Заметив обращенный к нему взгляд герцога Мора, Унтар подхватил кувшин с сидром и еще одну кружку.
— Как настроение, господин барон? — спросил герцог, кивком поблагодарив барона, когда тот поставил кувшин на стол.
Унтар пожал плечами: кого может волновать его настроение?
— Мне хотелось бы, чтобы вы, барон, в бою держались поблизости от меня. Лин опытен, но у него слишком много дел. А вы хорошо знаете альвийцев и знаете, кого на каком участке лучше использовать.
Унтар покачал головой:
— К сожалению, со многими я не очень хорошо знаком. Я же мальчишкой уехал в Келе, так что со многими в последний год пришлось знакомиться заново.
— В отряде много вельбирцев. Уж своих людей вы должны знать, — усмехнулся герцог.
— Наверное, знаю, — с сомнением отозвался барон.
Герцог прищурился и, слегка улыбнувшись, произнес:
— Я понимаю тебя, мальчик. Когда-то давно… очень давно я тоже пришел в ужас от того, что теперь никогда не буду одинок. Эльрик Мор — это не просто парень из горной долины, но и сама долина, и пастухи, стерегущие отары от бродячих гулов, и охотники в лесах, и еще десятки долин, да и города на плоскогорье… И это все — я… А потом оказалось, что вся келенорская армия — тоже я. И от этого ощущения некуда было скрыться… Тогда я все время жил с ощущением, что кому-то что-то обязан — ведь судьба поставила меня над людьми, которые требовали исполнения этих обязательств…
—
На скулах у герцога заиграли желваки, его глаза сузились так, что молодой барон отшатнулся от собеседника:
— Сейчас я хочу только одного: убить Антери Двальди. Остальное меня не интересует. А оборона… Люди сами этого хотят, а я лишь вспоминаю, что делал когда-то в подобных случаях… Это несложно…
Они замолчали. Старый Эк с помощью двоих слуг, которые не захотели бросать хозяина одного, подал ужин.
Унтар вдруг понял, что есть ему не хочется. Извинившись, он встал из-за стола и вышел на воздух.
И опять над перевалом плыла ночь. Ведь каждый день сменяется тьмой, солнце прячется за дальними горами, чтобы снова взобраться поутру на небосклон… День создан богами для труда, то ночи — для размышлений и разговоров.
К вечеру погода испортилась, небо затянуло тучами. Ни одной звезды в вышине, лишь живая пульсирующая тьма, словно там, над хребтами, тоже готовятся к обороне. Горы терялись в темноте, их очертания угадывались по пятнам более плотного мрака. А на заставе горели костры. Свет от них падал на расставленные вдоль дороги фуры.
Унтар направился к ближайшему огню, но на пути у него выросла темная фигура. Широкоплечий парень, соскочивший с телеги, низко поклонился:
— Здравствуйте, господин барон! Вы меня не помните?
Унти уже притерпелся к темноте, и теперь различал вроде бы знакомые черты возчика:
— Ты никак из Вельбира, братец?
— Извиняйте, господин барон, но из Иртина мы. А в замке у вас сестра моя живет, Виолетта, она за вашим конюхом Бардином… Рыжая такая…
Свет от костра упал на лохматую шевелюру возчика, окрасив волосы в ярко-оранжевый цвет. Унтар усмехнулся. И впрямь, видел он в замке рыженькую…
Это было ранней весной. Сейчас уж и не вспомнить, зачем зашел на конюшню. И почему погибла недавно ожеребившаяся породистая кобылица, он тоже вряд ли сейчас вспомнит. Зато перед глазами — словно живая картинка, вроде тех, которыми маги-иллюзионисты тешат зевак на ярмарках: рыжая молодуха кормит из рожка оставшегося сиротой гнедого жеребенка. Заприметив господина, она пытается, как положено, поклониться ему в пояс. Но жеребенок, не знакомый со светскими условностями, толкает молодку в бок, лезет мордашкой к рожку… Рыжая стесняется, заливается румянцем, и от этого становится еще милее.
Унтар тогда, чтобы не смущать работницу, лишь хмыкнул насмешливо и ушел побыстрее с конюшни. И вот сейчас…
— Знаю твою сестру, — ответил барон парню. — А тебя как зовут?
— Бьорн. Возчики мы. Монахи сказали: телеги тут ставить, как придут воры — запрягать и ждать раненых.
— Какие воры? — недоуменно спросил Унтар.
— Ну эти, северяне. Что только про них ни говорят. Но больше — что воры и всегда ворами были. Своих земель у них мало, да и работать не любят. Вот и наскакивают на наши долины.