Железный герцог
Шрифт:
И все же гораздо опаснее зверей были люди. Мародеры, словно шакалы за львом, шли за армией завоевателей. Добыча оказалась не по зубам, злобный хищник погиб, и теперь падальщики спешили урвать последний кусок, чтобы к утру исчезнуть, раствориться в непроходимых чащобах, что тянутся от долины Бена до рудников герцогства Мор.
Ночь, наполненная запредельной жутью, плыла над полем боя. Там, где сотни и тысячи людей встречают свою смерть, в ткань привычного мира прорываются силы, бесконечно чуждые человеческой природе. И долго еще место сражения будет славиться как «нехорошее»… Но это все будет потом,
А пока даже дикое зверье и мародеры старались поскорее схватить то, что смогут, и убраться с обильно политой кровью земли. Так что задолго до рассвета над Бенским ущельем повисла вязкая тишина. Тишина кладбища…
На подъезде к Старой Заставе Генрика и Арчи остановились, не зная, что делать. Морок хорош против людей. Но принц Эдо отправил сюда, на перевал, несколько дюжин сунланских охотников и сотню егерей с собаками, приказав задерживать любого, кто попытается уйти на север. На узкой дороге ярко пылал костер, вокруг расположились дозорные. До юных магов донеслись обрывки разговоров:
— …жути натерпимся… сторожить мертвецов…
— …тем, кто у северной стены, еще страшнее…
— …говорят, на стороне Дракона какой-то черный колдун был. Призвал демонов, они рвали врагов не хуже боевых псов. Если бы не он…
— …где колдун? Мать Кобылица — вдруг как придет?
— …говорят, убили…
— …там, на берегу, вообще жуть… столько трупов я никогда не видел…
Генрика стояла в нерешительности. Проехать мимо охраны не удастся и под прикрытием морока. Или привязать лошадей за какой-нибудь скалой, а самим пробираться пешком? Но вдруг на коней кто-нибудь наткнется?
В это время уставшая от напряжения лошадь коротко всхрапнула. Залаяли собаки. В сторону магов направилось трое сунланцев:
— Кто здесь?
Один из солдат, пробормотав что-то себе под нос, достал флягу и сделал глоток. Зажмурился, потряс головой:
— Эй, хватит прятаться! Вы, двое! Я вас вижу!
Арчи сжался в комок, но Генрика, решившись, спрыгнула с лошади и выступила из-под защиты морока:
— Здравствуй, шаман!
Солдаты остановились, не впуская из рук обнаженных сабель.
— Да ты девка! — хохотнул тот, кто пил зелье. — Что потеряла?
Генрика, не таясь, подошла к сунланцам:
— Я пришла забрать то, что принадлежит мне по праву.
— И что же? — по-прежнему насмешливо спросил степняк. — Что нужно женщине среди мертвых?
— Посох моего отца! — Генрика взмахнула рукой, и над головами сунланцев вспыхнул колдовской огонь. — Ты, шаман! Да, парень, ты, тебе говорю. Я знаю, тебе дали питье старики, но тот, кто пьет сок ягод парсуты, уже шаман. И ты должен знать этот знак!
Генрика засучила рукав:
— Смотри, парень!
Увидев обвивающую запястье татуировку, сунланцы попятились. А рисунок на коже вдруг ожил, крохотная змея подняла головку и уставилась на солдат рубиновыми глазками.
— Так ты, девка, дочь черного колдуна?
Растерявшиеся сунланцы не знали, что еще сказать, но Генрика опередила их:
— Отведите нас туда, где погиб мой отец.
Она махнула рукой Арчи:
— Бери ковчежец и идем. Воины проводят.
Парнишка, испуганно
— Прости, колдунья, прости, черная мать, — бормотал за спиной сунланец. — Я не знаю, где погиб твой отец. Говорят, он упал с обрыва — там, за северной стеной… Там до сих пор бродят демоны.
Генрика лишь нетерпеливо тряхнула головой:
— Веди, шаман!
Здесь мертвые тела — человеческие и конские — лежали грудой, переплетясь между собой в самых немыслимых позах. Здесь трупный смрад был особенно ядовитым, словно сражение закончилось не несколько часов назад, но тела пролежали неубранными уже добрую дюжину дней. Егеря, присланные принцем Эдо, расположились в старой конюшне. Никто не решался оставаться ночью на месте последней битвы Золотого Дракона. Никто не решался выйти за стену, хотя солдатом приказали следить, чтобы лихие люди не грабили тела погибших героев. Ведь здесь лежал цвет альвийского рыцарства. Лучшие из лучших, и воры могли позариться на золоченые доспехи и дорогое оружие. Но над остатками полуразрушенной стены нависло ощущение такой жути, что ни один мародер в эту ночь не приблизился к трупам. Даже привычные ко всему гулы предпочли обходить это место стороной.
Не согласились выйти за стену и провожавшие Генрику и Арчи сунланцы:
— Идите, там нет места живым!
Генрика снова лишь коротко кивнула. Они вдвоем с учеником мага побрели вдоль дороги, обходя валяющиеся на каждом шагу тела. Арчи шел, словно слепой или тот, кто всматривается во что-то, невидимое для других. Наконец они остановились.
— Ты уверен, что это то, что нужно? — спросила девушка.
— Не знаю, Генрика. — Ответил ее юный спутник. — Слишком много багрянца. Серебро пронизывает пурпур, словно молнии — грозовую тучу. Но серебра, о котором говорил учитель, тоже много.
— Не думаю, чтобы кто-то из воинов Золотого Дракона шел по пути не-жизни. — Задумчиво произнесла девушка. — Что ж, Арчи, делай то, что нужно.
Мальчик достал из-под плаща нечто вроде большой чаши в форме двустворчатой раковины, или круглого ларца, или шкатулки — странный предмет одинаково походил и на то, и на другое, и на третье, и одновременно не был ничем из перечисленного. Откинув крышку, Арчи высоко поднял колдовской сосуд и прокричал несколько слов на древнем языке та-ла, которым сегодня пользуются лишь маги. Выждав нужное время, он осторожно поставил чашу на землю. Теперь любой, в ком есть хоть искра магического дара, увидел бы, что ларец полон клубящегося тумана, багрового и белого, словно кровь на снегу. Девушка несколько секунд смотрела на это кипение, потом коротко всхлипнула и закрыла крышку:
— Надо найти и его посох. Ты видишь его, Арчи?
— Там, под тем уторцем. Он почти пуст…
Совместными усилиям девушке и мальчику удалось откатить труп. Забрав посох, они повернули в сторону заставы.
— Стой, Генрика, там кто-то живой! — вдруг воскликнул Арчи.
Подняв посох, девушка заставила его светиться.
— А я его видела в Иртине! — удивилась она. — Он в храм приезжал накануне того, как отец уехал.
— Это наш барон! — воскликнул Арчи. — Я его видел, когда мы с магмейстером в Вельбир к больному ездили.