Железный характер
Шрифт:
Мать хлопотала в избе, увязывала узлы в дорогу. Анюта угрюмо жалась в углу.
– Ну, чего забилась, бирючка? – прикрикнула на нее Полина. – Сказано тебе: как мы с Валюшей быт наладим, так сразу тебя телеграммой вызовем. А пока ты за хозяйством присмотришь, нельзя же все так бросать, без догляда.
– Хорошо, мама, я пригляжу, Вы не волнуйтесь, – кротко ответила Анна.
Наконец Полина уехала, напоследок перекрестив дочь. Аня посидела немного у окна, поплакала и легла спать в пустом теперь доме. Завтра чуть свет надо было вставать на работу: отучившись на кассира, умная девушка теперь сама вставала за кассу в местном сельпо, и ошибиться ей нельзя было
От постоянного напряжения у Анны болели голова и глаза, но ни разу она не сорвалась, не обсчиталась. Аня не имела полного образования, всего лишь семь классов (но вот считать Анна научилось превосходно), пока их семья кружила по необъятной Родине и искала себе постоянное пристанище. А затем и вовсе мать сказала, что Ане учиться более не обязательно, нужно присматривать за младшими и вновь образовавшимся хозяйством. На том и порешили.
И вот потянулись тоскливые дни в опустевшем доме. Изредка приходили письма от матери, Валечки и Мити, в которых неизменно говорилось о том, что приехать к ним пока нельзя, быт еще не налажен. А затем ей и вовсе расхотелось напрашиваться к родным. Анне казалось, что так и пройдет теперь ее жизнь – пустая, одинокая, ненужная. Но так продолжилось лишь до тех пор, пока не появился Кирилл.
Аня запомнила их встречу с Кириллом очень ясно. Внезапно отворилась калитка, и Аня, в выходной день занимавшаяся огородом, выпрямилась и посмотрела на вошедшего.
Поначалу мелькнула у Анны безумная мысль, что это отец нашелся, вернулся с фронта живой и здоровый, как сулил. Очень уж похож был незнакомец на Федора – высокой гордой статью, богатырским разлетом плеч, русыми волнистыми волосами. Аня так и встала, в ситцевом потертом халатике, в резиновых сапогах на босу ногу, на голове белая косынка, руки испачканы землей. И только когда незнакомец подошел ближе, поняла, что не отец это, но разочарования не почувствовала, наоборот, взволновалась еще больше. Незнакомец чинно поздоровался, снял с головы кепку, и его густыми, уже тронутыми сединой вихрами тут же завладел легкий июньский ветерок.
Хорош был незнакомец, с какой стороны ни посмотри, хорош. Высокий, широкоплечий, ладный, глаза ярко-голубые, волевой подбородок, правильные черты лица. Как былинный богатырь с картинки.
– Здравствуйте, вы, наверное, Аня, – и красавец подошел к ней, протянув руку для приветствия.
– Я… Я – да… – Анна совсем смутилась и, отдернув грязную ладонь, спрятала ее за спиной.
– А я Кирилл, – улыбнулся красавец. – Дмитрий должен был дать телеграмму, что я сегодня приезжаю. Он писал обо мне, если помните…
И действительно, Митя, младший брат, осевший сейчас в Караганде и уже успевший завести семью и родить первенца, неоднократно писал сестре о своем новом друге, которого он встретил на вокзале в Свердловске.
Кирилл был бывшим военным летчиком, комиссованным по ранению. Своих родных во время войны он потерял, податься ему было некуда. Митя и Кирилл разговорились и очень понравились друг другу. Как писал впоследствии Митя своей оставшейся в Сибири сестре, его друг «хороший и преданный товарищ, руки у него мастеровые, все тебе, Анюта, подмога по хозяйству будет. А то, что он контуженый, ты на это не смотри. Хороший он человек, одинокий, ни семьи, ни жены; подумай, Анюта, тебе ведь 24 уже, а ты все одна да одна. Сидишь там на своей работе одна-одинешенька, ни к нам перебираться не хочешь, ни к матери. Ты приглядись к нему, сестренка, может, через меня тебе его Бог послал. Ты уж не серчай, а только показал я Кириллу твою
Письмо-то Анна помнила, а вот телеграммы никакой не получала. Выходит, этот красавец и есть тот самый Кирилл, о котором писал брат.
Кирилл ходил за Аней как привязанный уже четыре месяца, провожал на работу, ровно в семь встречал и всегда улыбался, шутил, дарил нехитрые подарки – то ленту шелковую для волос, то самое крупное большое красное яблоко, то кулек рассыпчатой карамели, купленной в ее же сельпо. За эти четыре месяца он и по хозяйству помог – залатал крышу, заново поставил изгородь, старался быть полезен чем мог.
Однако Аня до сих пор стеснялась своего красавца-кавалера и на ночь уходила в другую комнату, предварительно заперев дверь на щеколду с той стороны. Спокойный и как будто не замечавший холодности своей подруги, Кирилл оставался спать возле печки на видавшем виды топчане и, казалось, был всем доволен.
Анна же, с детства считавшая себя дурнушкой, не понимала, зачем она понадобилась этому мужчине, боялась его. Ей казалось, стоит пойти с ним на сближение, поддаться его мужскому обаянию, как он тут же ее бросит. Тем более, на Кирилла с интересом поглядывали и сельские девицы из сельпо, незамужние продавщицы и вдовые соседки-молодухи. Война скосила мужское население, и каждый неженатый мужик был на вес золота. Тем более такой – рукастый, ладный и вдобавок получающий военную пенсию. За такого можно и побороться, и не грех замуж выйти.
Анна все эти взгляды товарок понимала, все те улыбки, посылаемые ее квартиранту, ловила сразу и еще больше путалась в собственных чувствах. Всем был хорош ее постоялец. Но Аня, глядя на себя в зеркало, видела низенькую, коренастую дурнушку. Вспоминала также и слова матери о том, что она некрасива и замуж ей выйти будет очень сложно. Ей казалось, она Кириллу не пара. Старалась держаться скромно с ним, делово, на личные темы не заговаривать, в будущее не заглядывать. Пусть идет как идет, думала Аня. Все равно куда-нибудь да вывезет.
Но однажды воскресным утром Кирилл, чисто выбритый, наодеколоненный, в выглаженной рубахе, постучался в дверь Ани.
– Анна Федоровна… – важным тоном начал он. – Я давно хотел тебе сказать, – Кирилл запнулся, помолчал несколько секунд и вдруг прямо, искренне заглянул девушке в глаза и улыбнулся: озорно, по-мальчишечьи. – Ань, ну что мы с тобой как два бирюка ходим, давай поженимся, а? Я ведь люблю тебя, Анечка, родная моя, и ни на кого никогда не променяю…
И они, конечно, поженились – коренастая круглолицая Анечка и высокий красивый белорус Кирилл. И тут же, не успев опомниться, продали хозяйство и уехали в Караганду к брату Мите и его семье. Там было тепло, цвели лиственницы, дымились тандыры, расцветали магнолии. Караганда, небольшой городок, затерянный в сопках Казахстана, понравился Анечке сразу – своей открытостью, гостеприимностью местных жителей. Советский Союз стоял крепко, и представители разных национальностей дружили от всей души.
Первое время жили в доме у Мити. Жена его, Таня, приняла их радушно:
– Живите, Анечка, сколько хотите. Ведь не чужие же люди.
Да только Анне неловко было обременять добрых людей.
– А что, Танюш, магазины у вас тут есть? – осторожно начала расспрос она. – Я ведь пять лет в сельпо кассиром проработала, опыт имею. Как бы мне на работу устроиться?
– И-ии, – махнула рукой Татьяна. – И не думай! У нас тут полтора магазина, и на каждый – пяток продавцов. И все за свои места держатся – страшное дело.