Железный Путь
Шрифт:
В то время я всерьез не задумывалась о половом акте, меня волновали чувственные переживания, я стремилась к идеальной любви, а секс с мужем и его оргазм были для меня подтверждением его преданности. Поэтому, чтобы поддерживать иллюзию идеала, я симулировала свой оргазм, по-настоящему ни разу его не вкусив.
Лоран с недавнего времени пристрастился к марихуане и после ритуального выкуривания самокрутки решил прилечь. Дело оставалось за мной.
Я собиралась принять прохладный душ, но мне помешал телефонный звонок. Лори тем
– Господь! Где Ты был, когда в Париже враг вершил свое черное дело! – сокрушался бишоп, облаченный в фиолетово-черную траурную мантию. – Мы все должны верить, что смерть – это не последнее слово, – он продолжал: – Эти жертвы никогда не будут забыты!
Лори переключил телевизор на другой канал; по нему тоже шла прямая трансляция из Ганновера – обращение лютеранского лидера Хорста Хершеля:
– Мы думаем о семьях и об их сомнениях, потрясении и ужасе. Технические и механические обоснования не приводят к пониманию истинной причины катастрофы. Чтобы найти ответ на этот вопрос, мы, немцы, должны повернуть лица наши к Господу! – переливался полный самообладания голос Хершеля. – Дорогой Господь, почему все произошло таким несчастным образом, и почему все это должно происходить?! – взывал к молитве бишоп…
Признаться, меня удивила такая наивность лютеранского проповедника: «Почему все это должно происходить?»
«А почему бы и нет, – промелькнуло у меня в подсознании, – неужели мы вправе сомневаться в деяниях Всемогущего?! Когда в нас медленно убивают крупицы Духа всевозможными законами и бюрократическими уставами, то тут, будь добр, прояви смирение. Так почему бы и в этой ситуации не поступить истинно по-христиански? Раньше нужно было лица к Господу обращать…»
Я так заслушалась речью бишопа, что и не заметила, как мой муж сладко уснул в колыбели наркотического воздействия.
Я смотрела на него спящего и думала: «Ведь ему же абсолютно наплевать, есть на свете что-нибудь сверхчеловеческое божественное или нет. Он никогда не высказывался на эту тему. И что ему снится? Он никогда не рассказывал мне про свои сны. А сколько еще мы пробудем вместе?..»
В день нашей свадьбы, когда вместо традиционного пирога-башни принесли два маленьких обыденных торта, я очень расстроилась и интуитивно почувствовала, что каждый из нас пойдет своей дорогой и будет вкушать свой торт, свой путь.
Это было неприятным знаком. «Все только упирается во время. А стоит ли вообще нам вместе куда-нибудь ехать? Может, позвонить завтра агенту и отменить эту чертову работу? Плюс-минус пару тысяч долларов на карманные расходы. И что это изменит? Ровным счетом ничего…»
Ну все же наша совместная ситуация еще не дошла до того критического момента, когда нужно брать и быстренько уносить ноги, пока тебя не превратили в механическую игрушку с выпотрошенными внутренностями или в египетскую мумию с переломанными ребрами.
Муж не раз поднимал на
Все эти мысли отбили охоту принимать прохладный душ, но горячая ванна и пушистый махровый гостиничный халат убедительно склоняли ко сну.
Произнеся на ночь короткую молитву, я пустилась в плавание по лабиринту своих сновидений.
Пробираясь по ночному лесу ползком, в оборванном пальто, я чудом успевала пригибать к земле и обхватывать руками голову.
В воздухе гремели выстрелы, свистели пулеметные очереди, шла Вторая мировая война. Не знаю, сколько времени мне пришлось ползти.
Чувство жажды, зуд и кровоточащие раны не давали передохнуть.
– Нужно продержаться, еще недолго осталось! Пить! Пить! – пульсировало у меня в висках.
Только на рассвете я выползла к проселочной дороге. Стрельба утихла, война уснула, приостановилась на несколько часов.
Смирившись с чувством жажды и холода, я шла по дороге в неведомом направлении. Наконец-то появился указатель на Гамбург.
– Это то, что мне надо! – обрадовалась я.
На улице N славного города Гамбурга и жила моя философ Эллина по фамилии Цимерман. Но как пробраться до ее дома незаметно для немцев? Времени для раздумий не было.
Скоро день войдет в полноправное действие и тогда – все! Шансов на выживание не оставалось никаких. Я ускорила шаг.
Я кралась по пустынному Гамбургу, оборачиваясь и оглядываясь по сторонам от любого инородного звука.
– Мяу, мяу! – голодная одинокая кошка увязалась за мной в надежде раздобыть какой-нибудь еды.
– У меня нет ничего, кошка! – шепнула ей я, но она не внимала моему шепоту…
Кошка следовала за мной, не отставая, а иногда путалась у меня под ногами и жалобно мяукала. Я взяла ее на руки, и вместе мы двигались дальше. Наконец-то мы очутились на улице N.
– Дом на месте! – я из последних сил рванула в подъезд.
Сердце мое быстро забилось. Я подергала за ручку единственную дверь.
– Эллина! Открой! – взмолилась я. Через мгновение дверь отворилась, и на пороге стояла моя Эллина – философ. Она молча разглядывала меня с минуту сквозь свои увеличительные очки. Я, не выпуская кошки из рук, замерла на пороге. Кошка мяуканьем прервала нависший вакуум.
– Заходи, иди в ванную, я принесу тебе чистую одежду и белье, – наконец заговорила со мной подруга.