Железный Шурик
Шрифт:
Группа членов ЦК обратились в президиум ЦК с письмом:
«Нам, членам ЦК КПСС, стало известно, что Президиум ЦК непрерывно заседает. Нам также известно, что вами обсуждается вопрос о руководстве Центральным Комитетом и руководстве Секретариатом. Нельзя скрывать от членов Пленума ЦК такие важные для всей нашей партии вопросы.
В связи с этим мы, члены ЦК КПСС, просим срочно созвать Пленум ЦК и вынести этот вопрос на обсуждение Пленума.
Мы, члены ЦК, не можем стоять в стороне от вопросов руководства нашей партией».
Письмо подписали люди, связавшие с Хрущевым свою политическую
Они собрались в Свердловском зале, заявили, что поддерживают первого секретаря и пришли требовать от членов президиума отчета: что происходит? Причем Александр Шелепин активнее, решительнее, напористее других сражался на стороне Хрущева.
Члены президиума ЦК были потрясены тем, что кто-то посмел пойти против их воли. Поначалу даже не хотели разговаривать с пришедшими.
— Они отказались принять группу членов ЦК! — возмущался потом Шелепин, выступая на пленуме. — Это возмутительно. Это была беседа как в буржуазном парламенте, а не в коммунистической партии Советского Союза.
Все-таки несколько членов президиума вынуждены были выйти из зала заседаний. Разгневанный маршал Ворошилов напустился на Шелепина:
— Это тебе, мальчишке, мы должны давать объяснения? Научись сначала носить длинные штаны!
Президиум ЦК увидел, что партийный аппарат вышел из подчинения. Молотову и Маленкову пришлось согласиться на проведение пленума ЦК, на котором люди Хрущева составляли очевидное большинство. Остальные, увидев, чья берет, тотчас присоединились к победителю.
Роли переменились. Пленум ЦК превратился в суд над антипартийной группой Молотова, Маленкова и Кагановича. Молотова на первое место поставил сам Хрущев — он считал Вячеслава Михайловича идейным вождем группы.
«КОМСОМОЛ ПОДДЕРЖИТ ЛИНИЮ ХРУЩЕВА»
Антипартийной в советской истории становилась та группа, которая терпела поражение во внутрипартийной борьбе. Победил Хрущев, поэтому его противники оказались антипартийной группой. Через семь лет, осенью шестьдесят четвертого, Хрущев потерпел поражение, и люди, которые говорили о нем почти то же самое, что Маленков и другие, оказались победителями и взяли власть…
Молотов, Маленков, Булганин, Каганович думали, что партия автоматически примет их точку зрения, и ошиблись. И ведь, казалось бы, разумные вещи говорили они в пятьдесят седьмом: что формируется культ личности Хрущева, что нужна демократия и коллегиальность в партии, что лозунг «догнать и перегнать Америку по мясу и молоку» просто глупый…
Но никто не стал их слушать, как они прежде не слушали других, пытавшихся критиковать партийный аппарат и вождей.
Первые секретари обкомов не хотели никакого либерализма, но еще больше они боялись возвращения к сталинским временам, когда никто не был гарантирован от ареста. Старая гвардия олицетворяла именно такую жизнь. Поэтому июньский пленум поддержал Хрущева. Никита Сергеевич тоже не у всех вызывал симпатии, но он открывал молодому
На первом же заседании пленума, двадцать второго июня, хотя сообщение делал Суслов, Хрущев не выдержал и стал говорить сам, гневно обливая своих противников. К нему из зала и обратился Шелепин с важнейшим вопросом:
— Никита Сергеевич, какова позиция товарища Булганина?
— Позиция грешная, — припечатал Хрущев руководителя правительства.
Хрущев ловко выделил из семи членов президиума, выступивших против первого секретаря, троих — Молотова, Маленкова и Кагановича — и представил их антипартийной группой. Остальным дал возможность признать свои ошибки и отойти в сторону. Ворошилова и Булганина Хрущев вообще помиловал. От Булганина он, правда, потом все равно избавился, а Ворошилову позволил остаться на декоративном посту председателя президиума Верховного Совета СССР.
На утреннем заседании двадцать четвертого июня Шелепин обратился к растерянному и оправдывавшемуся Булганину:
— Почему вы хотели отстранить товарища Хрущева? Почему вы возглавили эту антипартийную группу?
Судя по всему, это были заранее подготовленные вопросы. Заранее и обговорили, кому с чем выступать.
ГЛАВА правительства сбивчиво отвечал:
— Я заявляю, что имел лишь одно намерение — устранить недостатки в работе президиума. В последние дни я разговаривал с товарищем Хрущевым и указывал на его недостатки. Я говорил с ним и о его личных недостатках.
Шелепина включили в группу из сорока девяти членов ЦК, которым под руководством Хрущева предстояло подготовить резолюцию пленума. Руководителю комсомола дали слово на пленуме — честь, которой удостоили не всех, кто желал поддержать Хрущева.
Шелепин выступал после первого секретаря ЦК компартии Грузии Василия Павловича Мжаванадзе. Для начала Александр Николаевич заговорил о коллегиальности:
— Так, как сейчас загружен президиум Центрального комитета партии — это дело тоже не совсем правильное. Мы ведь читаем протоколы президиума ЦК партии. Президиум, например, решает такие вопросы, как о награждении медалью пожарников за тушение пожаров. Товарищи, если президиум будет решать такие вопросы, тогда некогда президиуму будет заниматься принципиальными, крупными вопросами внутренней и внешней политики нашей страны.
В зале послышались одобрительные голоса.
— От таких вопросов можно освободить президиум ЦК, чтобы такие вопросы решал не весь президиум ЦК…
— Или секретариат ЦК, — предложил Поспелов.
— Или секретариат Центрального комитета, — согласился Шелепин.
Речь шла о перераспределении власти. В президиуме ЦК у Хрущева не было большинства, а секретариат — за исключением Дмитрия Трофимовича Шепилова — полностью был на его стороне.
Шелепин обрушился на Маленкова:
— Маленков до сих пор не успокоился и делает все для того, чтобы прийти к власти, и ведет борьбу за это. Он на протяжении ряда лет мешал занять комсомолу достойное место в стране. Маленкову неоднократно ЦК ВЛКСМ предлагал, чтобы комсомол взялся за решение конкретных дел. В ответ на это мы слышали от него, что это старомодный метод, что этого не требуется. И получилось так, что комсомол на деле не менее десяти лет занимался болтовней, разговорами о необходимости лекционной пропаганды и ничего конкретного в этом отношении не делал.