Железный Сокол Гардарики

Свержин Владимир Игоревич

– А все же?

– На Яжий остров, – так, будто это название что-то могло мне сказать, пояснил опричник.

Название ничего не говорило, но слово «остров» почему-то не радовало.

– Что, интересно, мы здесь забыли?

– Можешь не сомневаться. Что забыли, то вспомним. – В голосе Порая зазвучала уже знакомая мне стальная нота. – Якоба Гернеля здесь ждать будешь.

– Отчего же вдруг здесь?

– А оттого, мил друг, что куда ни кинь – не в лад у тебя выходит. Вроде все так, да не так. Было дело, сказывал Якоб Гернель, что за ним человек прийти должен. А только про родного-то племянника он и словом

не обмолвился. И насчет трактата по оружному бою тоже упредил, а вот про чародейства твои – запамятовал! Да только вот в чем закавыка получается: в Москве ты великим кудесником прослыл, а тут выходит, что простейших вещей не знаешь?!

– Кто сказал, что не знаю? – попробовал было возмутиться я, принимая самый напыщенный вид, который только можно принять, лежа на острове посреди болот.

– А чего ради гребень зубьями к трясине держал?

– А… – Я развел руками, признавая свою несостоятельность.

– То-то же. Да ты пока о судьбе своей не печалуйся. Побудешь до поры до времени в тихом месте, а я покуда за Гернелем отправлюсь.

– Ты что же, с ним в сговоре?

– Дотумкал наконец. – Никита скривил губы. – Вестимо. Я тебе, коли хошь, более скажу. И шапку мономахову я вынес за час до того, как родич твой истукана глиняного оживил; и Софью Федоровну оповестил о твоем прибытии; и сено запалил; и княгинюшку из гернелевых покоев утренней зорькой вывел… И когда б она хоть бровью повела, что ты непотребства какие умышлял, – не сидел бы ты нынче тут. Сообразил? Ладно, кудесник, вставай, пошли.

Твердь, на которой мы по милости Никиты оказались, действительно была островом, пожалуй, самым необычным из тех, что мне доводилось видеть. В поперечнике он был не более ста ярдов, однако с самого берега его поднимался вал, явно рукотворный, за валом тянулся ров, а за ним еще один вал, выше первого. Кому и для чего пришла в голову идея укреплять и без того неприступный клочок суши, похоже, было загадкой даже для моего конвоира. На мой вопрос он лишь пожал плечами и бросил, словно недоумевая:

– Издревле так было.

В середине островка красовалась довольно большая изба, казавшаяся буро-зеленой из-за мха, что покрывал бревна и торчал из щелей. Вокруг этого дома, точно зеваки, собравшиеся послушать сказителя, сгрудились еще несколько хижин куда меньших размеров.

– Яжья Весь, – с улыбкой на устах объявил кромешник. – Вот и добрались.

Из крошечной деревеньки послышался оглушительный собачий лай, и к нам устремилась изрядная свора огромных псов, каждый из которых, судя по внешнему виду, способен был отнять лакомый кусок у матерого волка.

– Не шелохнись, – кратко приказал опричник. Завидев гостей, лохматые стражи радостно завиляли хвостами и бросились облизывать Никиту. Правда, это не мешало им подозрительно коситься на меня, обнажая мощные желтые клыки. На шум из домов вывалил местный люд. Впереди шел бодрого вида старец с развевающейся по ветру бородой и волосами, схваченными кожаным ремешком.

– Доброго дня, Варсанофий Силантьевич. – Мой проводник склонился в низком поклоне.

– И тебе поздраву, Никитушка. – Старец обнял Порая и троекратно облобызал. – Откуда ж ты к нам явился, да еще не один, а с гостем?

– Из самой Москвы, – ответствовал кромешник.

– Отчего ж кривым путем?

– Так короче было.

– Заходите в дом, гости дорогие.

Попотчуйтесь, чем Бог послал.

Старец тихо свистнул, и собаки послушно разбежались.

– Спасибо на добром слове, только я засиживаться не стану, – поблагодарил мой спутник. – Поспешать надо. А дружок мой, ежели не в тягость, пусть здесь останется. Я же, с Божьей помощью, скоро вернусь.

– Отчего же в тягость, пусть гостит, коли добрый человек.

– Добрый, добрый. Токмо вы за ним пригляньте, а то места наши – сами знаете какие.

– Об том не заботься. – Варсанофий Силантьевич махнул рукой коренастому мужичку, стоявшему чуть поодаль. – Агафоша, перевези-ка Никитку на дальний берег.

День сменила ночь, а ее – следующий день, что было не ново, но тем не менее приятно. На заре большая часть мужского населения острова радостными криками приветствовала восходящее светило и растворилась в тумане, висевшем над болотами. Никто не думал сторожить меня. Да и к чему? Стоило мне приблизиться к валам, семь-восемь кудлатых волкодавов усаживались в непосредственной близости и с молчаливым интересом наблюдали, что я собираюсь делать дальше.

Вся оставшаяся часть крохотной общины трудилась здесь же по хозяйству – в домах или на маленьких огородиках. Мне же решительно нечем было заняться. Я связался с Лисом, чтобы узнать, где в данный момент находится армия Вишневецкого. Гетман, не желая терять драгоценные летние дни, не стал набиваться к царю на пироги и, дав войскам краткий отдых, двинулся по дороге, недавно пройденной нами. Лис утверждал, что скоро появится в условленном месте, и был очень удивлен моим сообщением, что место вполне может измениться. Прочую же часть дня я провел, восстанавливая физическую форму, медитируя на пламя костра и отрабатывая технику блоков и ударов на мечущихся в ужасе тенях.

Вечером, когда солнце ушло за горизонт и небо приобрело светло-серый, как обычно в это время года, оттенок, все население Яжьей Веси собралось в большой избе. Под длинные, как стоявшие тогда белые ночи, песни шла, должно быть, ежедневная работа. Мужчины неторопливо мездрили [31] добытые шкурки пушного зверя, а женщины сортировали принесенные из лесу травы. Честно говоря, я ожидал расспросов, но их не последовало. Тогда я сам задал давно мучивший меня вопрос:

31

Мездра – слой подкожной клетчатки, мяса и сала; мездрить – обрабатывать звериные шкурки, удалять мездру.

– Скажите, пожалуйста, любезный Варсанофий Силантьевич, откуда вы знаете Никиту?

– Бывал он здесь прежде, – откладывая скребок, объяснил старец. – Мальцом еще с меньшим братом в лесу заплутал, вот его охотники наши с ловитвы и привели.

Произнеся эту небольшую тираду, он опять принялся за работу. Разговор не клеился.

– Вы, должно быть, друиды? – поинтересовался я, указывая на травы и коренья, и моментально поправился: – Волхвы то есть?

– Древоведы, это да. Слово верное. Мы всяко древо, всякий злак, всякий цветочек знаем и понимаем. То, что нам ведомо, как есть издревле пришло. А вот волхвы – это не наше. У нас вера святая – христианская.