Железный Сокол Гардарики
Шрифт:
– Давай, мой мальчик, рассказывай, – заторопил меня Баренс после традиционных приветствий и хлопаний по плечу.
– Все в порядке, – заверил я. – Вероятно, сейчас гетман Вишневецкий сочетается браком с Катариной Ягеллон, которая все эти годы обитала в безвестности в монастыре Трех Марий близ Риги. И, едва покончив с торжественной церемонией, сыгранной по обоим христианским обрядам, отправляется под знамена выпестованного вами Железного Сокола.
– Ловкачи! – переводя с меня на Лиса полный отеческой нежности взгляд, восхитился придворный звездочет.
В устах лорда Баренса это слово могло считаться наивысшей похвалой.
– С короной хуже, – продолжал я, проходя между многочисленными возами,
– Это плохо, очень плохо, – покачал головой дядюшка. – Шапку Мономаха следует добыть во что бы то ни стало.
Мы направлялись к воротам крепости, вокруг которой был разбит лагерь Рюрика. В отличие от большинства военачальников Якоб Гернель старался не утруждать себя радостями и тяготами полевой жизни, поэтому квартировал не в шатре, а в предоставленных Рюрику каменных палатах. Еще совсем недавно там обитал посадник, однако теперь он бежал в Москву, и единственные в городе хоромы оказались в полном распоряжении привыкшего к удобствам астролога.
– Лорд Джордж, у меня есть еще одна новость, – смиряясь с мыслью, что отлов Штадена и изъятие у него царского венца будет нашим следующим заданием, произнес я.
– Что еще? – Баренс заинтересованно поглядел на меня.
– Институт согласился прислать комиссию, и в данный момент она уже здесь.
– Вот даже как… Ты их уже видел?
– Нет, – покачал головой я. – Работают в автономном режиме.
– Что ж, будем надеяться, что они пока не станут вмешиваться.
Якоб Гернель достал из сумки на поясе увесистый ключ длиной с ладонь и направился к большому терему, глядевшему на улицу пятью застекленными окнами.
– Знаешь, мой мальчик, в чем состоит настоящая трагедия?
– В чем же? – внутренне напрягся я.
– В этой стране ни за какие деньги не найдешь хорошую прислугу!
Я облегченно расхохотался.
– Мы не рабы, рабы не мы! – с чувством проговорил Лис. – Пролетариям нечего терять, кроме своих цепей! Да и те на самом деле не их, а империализма…
– Напрасно смеетесь, – обиделся лорд Баренс. – Вот где носит этих лоботрясов? Уже почти ночь. – Он указал рукой на пустой двор. – Девки… как их, дворовые… вероятно, амуры крутят; мужики ходят с алебардами на плацу и мнят себя невесть кем!.. Даже привратника не осталось дверей открыть!
Мы поднялись по лестнице на второй этаж, где располагались хозяйские комнаты. Дядюшка толкнул ближайшую дверь, и стоило нам войти, как она захлопнулась за нашими спинами. Резкий свет электрических фонарей ударил в глаза.
– Господа! От лица комиссии, занимающейся расследованием дела о Железном Соколе Гардарики, выездное заседание объявляю открытым!
Глава 27
Если в первом акте на стену небрежно повешено ружье, то к третьему кое-кого из актеров можно недосчитаться.
Освещенная электрическим светом комната была неожиданно многолюдна. Кроме нас троих, здесь находился представитель ее величества в институте (а заодно и мой друг детства) Джозеф Рассел, XXIII герцог Бедфордский, и еще несколько сотрудников различных подразделений нашей конторы. Среди них я увидел пару знакомых лиц – ребят из отдела ликвидации, способных заровнять под асфальт средней величины империю. Так что в случае неудачного для нас решения «военно-полевого трибунала» восстание Рюрика могло захлебнуться совершенно неожиданным образом. Хотите знать каким?.. Я бы тоже не отказался, но у ликвидаторов свои методы работы.
– Господа! – начал Рассел. – Мы имеем дело с вопиющим нарушением внутреннего регламента и должностных инструкций,
Отдел этического надзора – подразделение института, введенное, по настоянию ООН, в условия Льежской конвенции об орбитемпоральных исследованиях. Именно эти светочи благочестия при разборе каждой акции, каждой нашей командировки пьют кровь оперативников и разработчиков с такой яростью и въедливой дотошностью, что знаменитый граф Дракула рядом может показаться беззубым вегетарианцем. Их рассуждения на темы, как хорошо было бы действовать увещеванием и утомлять противников, исправно подставляя щеки под удары, – жестокая расплата за те маленькие радости, которые мы позволяем себе вдали от начальственного глаза.
Двадцати минут, в течение которых, не переводя дыхания, вещал этичный надзиратель, как именовали их между собой в институте, было достаточно, чтобы осознать, как глубока бездна скверны, в которую падал Джордж Баренс, увлекая за собой нас.
Все это было тоскливо и банально. Хотелось бы знать, как повел бы себя этот благонамеренный вещатель, отстань он вдруг от катера, доставившего сюда комиссию… А потому я заинтересованно разглядывал прочих членов комиссии, стараясь предугадать, каково будет решение нашей участи.
Наконец этический надзор закончил произносить свое веское слово, и эстафетная палочка, вернее, эстафетная розга перешла к отделу разработки. Строго говоря, именно от того, что должен был сказать этот седоватый мужчина с пронзительным взглядом, зависела дальнейшая участь операции. И наша, естественно, тоже.
– Господа, – тихо начал он, не переставая сверлить в нас отверстия водянисто-голубыми глазами. – Как говорили древние, практика без теории слепа, но теория без практики мертва. Всем известно, что я был против действий, предпринятых уважаемым коллегой Баренсом. И сейчас продолжаю утверждать, что подобное разрешение спорных вопросов недопустимо и в корне подрывает основополагающие принципы работы института. Однако же я вынужден признать, что ситуация на данный момент близка к тому, чтобы выйти из-под контроля. Отчасти я не снимаю ответственности за это с вас, лорд Джордж, и ваших, как я понимаю, единомышленников. И все же надо признать, что отнюдь не на институтской группе лежит вина за создавшееся положение дел. Объективная реальность вносит коррективы в самые точные расчеты. Именно поэтому в них вводится коэффициент лямбда, обозначающий вероятность альтернативной конверсации процессов. В данном случае, согласно показателям сегодняшнего дня, значение этого коэффициента приближается к 0,7, что делает тенденцию развития описываемой ситуации близкой к той, которую представляет в своих выводах уважаемый коллега Баренс. Однако это происходит вовсе не потому, что предпосылки, на которые он опирается в своих вычислениях, изначально верны. В нынешний момент конфигуративность восточного угла по оси Фаррела определяется коллаптичностью отношений Персии и Турции, вероятностная оценка разрешения которых рассматривалась как угасающе малая. Но положительный фактор матримониальных связей вкупе с обозначившимся разложением янычарского корпуса…
Лис обалдело поглядел на меня. Возможно, впервые в жизни он почувствовал себя на месте тех, кому, как он выражался, «ездил по ушам» на разнообразных колесных турусах.
– Капитан, это он сейчас с кем говорил? – тихо прошептал Сергей.
– С нами, – так же тихо ответил я.
– А о чем?
– Если я правильно понял, – мой голос выражал явственное сомнение, – он полагает, что Роксолана здесь ни при чем. Все дело в том, что нынешний султан Мустафа, еще принцем воевавший с Персией, неожиданно для всех женился на дочери персидского шаха. И заключил с тестем вечный мир.