Железный Совет (другой перевод)
Шрифт:
– С ходу уже ничего не вышло, – возразил кто-то из беглецов неуверенно. – Коллектив обстреливают день и ночь. Парламент опомнился и контратаковал…
– Эй, эй, эй! – Никто не видел говорящего. Звуки неслись из ниоткуда. – Эй, вы! Что это?
Голос принадлежал Курабину. Каттер искал складку в воздухе, но увидел лишь тень ветерка.
– Что это? – (Пилигримы-беженцы вытаращили глаза от ужаса, услышав лишенный тела голос.) – Вы говорили про атаки, тешские атаки. Как они выглядели? Как призраки? А это, вот, вот, что это такое?
Раздались удары, как будто кто-то бил кулаком,
– Откуда этот знак?
Ополоумев от страха, женщина разглядывала сложный спиральный узор на своей сумке.
– Вот это? Это знак свободы. Точнее, спираль свободы. В городе они везде.
– О-о-о-о!
– Да в чем дело, Курабин?
– Опишите мне тешские атаки.
Монах немного успокоился, но все еще говорил очень быстро. Каттер и Элси напряглись; Анн-Гари смотрела озабоченно; Иуда медленно мрачнел.
– Нет, нет, это… я это помню. Мне надо, я должен, я спрошу…
Голос монаха прервался. Послышался звук, как будто что-то складывалось, замелькали цвета. Курабин спрашивал что-то у Момента Скрытого. Наступила тишина. Беглецы смотрели испуганно.
– Как атакует Теш? – Голос Курабина зазвучал с новой силой. – Вы говорили о видениях. Это призраки без цвета? Пустота в форме разных предметов: зверей, растений, рук, чего угодно? И люди, отравленные ими, падают и умирают? Они появляются из ниоткуда, источают не-блеск, так? Они появляются и сейчас. Так?
– Что это такое? Курабин, Джаббера ради…
– Джаббер? – Голос монаха истерически зазвенел. Курабин двигался, голос метался между ними. – Джаббер тут не поможет, и не рассчитывайте. Ничего еще не кончилось, все только начинается. А он заставил вас думать, что это знаки свободы. Спираль. О-о-о.
Каттер вздрогнул – голос приблизился к нему вплотную. Он ощутил чужое дыхание.
– Я ведь из Теша, не забывайте. Я знаю. Видения, которые появляются в вашем городе, мороки, это не атаки, это рябь. От событий, которые еще не произошли. Они как пятна во времени и пространстве. Что-то готовится, оно уже окунулось во время, как в воду, а это рябь, брызги, летящие впереди него. И там, где они упадут в мир, они начинают сосать из него жизнь, словно пиявки. Что-то грянет очень скоро, а эти спирали, эти завитушки приближают его приход. В Нью-Кробюзоне что-то неладно. Кто-то пустил в ход дипломагию. Отдельные призраки – это ерунда. Теш хочет большего. Он хочет похоронить ваш город целиком. Эти спирали – знак гекатомбистов.
Курабину пришлось объяснять несколько раз.
– Тот, кто оставляет этот знак, владеет многими магическими практиками. И это – последняя из них. В ней завершение закона. Она охватит ваш город и сотрет его с лица земли, поймите это.
– Но это же спирали свободы, – промолвил кто-то из беженцев, и Каттер едва не дал ему тумака, чтобы тот замолчал.
– Вы говорите, Теш согласился на переговоры? И они идут полным ходом? Нет, нет, нет. Это просто уловка. Теш готовится к последнему бою. К финальной атаке. Для нее нужны месяцы подготовки и уйма энергии. Зато она всех прикончит. И Нью-Кробюзон не будет больше разжигать войны. Никогда.
– Но что это, как это будет?
Курабин, однако, не
– Не будет больше ни войны, ни мира, – продолжал он. – А когда все закончится, на другой стороне события появится рябь, полетят брызги. Последние капли. Видения в пустыне, которая останется на месте вашего города. Тешане сотрут его с лица земли.
Было очень холодно, ветер, слетая с гор, уносил дымы от кухонных костров. Впереди и сзади прятались в бункерах железнобокого города члены Совета. Издалека доносились звуки, издаваемые горными обитателями. Кто-то разговаривал. Скрипел металл остывающего поезда.
– Что мы можем сделать? – в ужасе спросил Иуда.
– Если хотите… если хотите все исправить, вам надо найти его. Того, кто рисует эти знаки, кто навлекает беду. Надо найти его. И остановить… Вам – нам – надо вернуться в Нью-Кробюзон. Немедленно.
Часть восьмая
Переделка
Глава 25
Битва у моста Петушиный гребень началась рано. Мягкий, словно разбавленный солнечный свет лился на войска, которые собирались по обе стороны реки. Застроенный домами тысячелетний мост соединял Речную шкуру на южном берегу Вара с Малой петлей на северном. За него Коллектив сражался отчаянно. Ошеломление первых дней, когда почти весь юг Нью-Кробюзона хотя бы формально оказался под властью Коллектива, прошло, и зона влияния повстанцев сильно уменьшилась. Несколько недель спустя мост сделался западной границей территории, которую контролировала секция Собачьего болота.
Дозорные с милицейской башни Мушиной стороны, давно занятой инсургентами, до зари следили за передвижениями войск парламента, а повстанческие полководцы мобилизовали людей из нескольких округов. Милиция шла со стороны Ворона, через Каминный вертел, где не сбежавшие и не ушедшие в подполье отступники-жрецы молились за ту или другую сторону, а то и за обе сразу; а из Вертела – к Малой петле, где властвовали анархические люмпены. Там, среди увядающего барочного великолепия площади Ложного пути, где некогда прекрасные дома выглядели довольно нелепо из-за пузырящейся краски и осыпающейся штукатурки, они остановились. Солнечные зайчики от зеркальных забрал запрыгали в разные стороны. Нацелив пушки и картечницы на старые камни моста, милиционеры принялись ждать.
На другом берегу стягивал свои силы Коллектив, каждый батальон носил название своего округа.
– Виньонская дорога, ко мне. Улица Седой гориллы, на левый фланг.
Опознавательными знаками служили определенного цвета куски ткани или кушаки: зеленые у Виньона, серые у Седой гориллы. У каждого офицера была соответствующая головная повязка, хотя мужчины и женщины и так узнавали своих командиров, ведь они сами их выбирали. Отряды были смешанные, в них входили представители всех рас. И переделанные тоже.
Слухи о тактике милиции ходили разные.
– Они притащат заградители.
– Рукохватов.
– Драгонов.
– Они договорились с Тешем, и на мосту будут мороки.
Во главе каждого отряда Коллектива стояли экс-милиционеры, тренировавшие своих новых товарищей настолько тщательно, насколько позволяла срочность. Если же одержимые демократическим восторгом граждане выбирали на роль офицера кого-нибудь желторотого, неопытного или просто негодного, а ложно понятая лояльность не позволяла им отказаться от своего выбора, в помощь такому назначали бывшего солдата, чтобы тот помогал советами.