Железный воин
Шрифт:
А в память о нем крестьяне сочинили веселую песню. В той деревне всегда сочиняли только веселые песни…
Когда ковер соткан, его выносят на улицу, расстилают на траве, и вдова-девственница тридцати восьми лет должна попрыгать по ковру по девятнадцать раз на каждой ноге.
Весь этот процесс хотя сложный и длительный, но не очень затратный. Стоимость производства продукции резко возрастает на заключительном этапе, когда требуется надежно закрепить летательные свойства ковра-самолета.
Для этого берут ванну из чистого золота. Погружают в ванну ковер
Вот это и есть настоящая плата за изготовление ковра-самолета — перевести на медь двести килограммов золота. Плюс другие расходы — таможенный сбор, акцизы, налог на продажу и прочее. И выходит стоимость одного стандартного ковра-самолета свыше трехсот килограммов золота.
Но и это еще не все. Содержать ковер-самолет почти так же дорого, как и изготовить. Дело в том, что для продления срока эксплуатации, раз в два года, ковер надо опять вымачивать в золотой ванне, которая также превращается в медь. А если ковер используется очень интенсивно или в сложных метеорологических условиях, то переводить золото в медь приходится каждый год.
И как ни бились лучшие алхимики, так ничего взамен золотой ванны не придумали. А без нее ковер-самолет не поднимет и пуда веса, не пролетит и одной мили.
Поэтому и ткутся ковры-самолеты только по предварительным заказам по полтора-два десятка в год.
К несомненным достоинствам ковра-самолета следует отнести простоту в управлении. В ковер вшиваются бронзовые или золотые пластины, нажатием на которые и управляется транспортное средство. Если пилот сидит в кресле, он нажимает пластины ногой, если прямо на ковре — рукой. Обучиться управлять ковром можно всего за пару часов практических занятий. Поэтому зачастую роль пилота выполняет сам пассажир. Дальность полета ковра-самолета — не ограничена. При бережном отношении и регулярном вымачивании в золотой ванне ковер-самолет может служить веками.
В ДОРОГУ ДАЛЬНЮЮ
Ничего еще не успело произойти на Руси в это раннее утро — ни плохого, ни хорошего. Только-только пропели первые петухи, и восходящее солнце еще не испарило прохладу ночи, а Илья Муромец уже был готов к походу, вернее, к полету. Он стоял в полном боевом облачении вместе со своим богатырским конем во внутреннем дворе княжеских палат.
Совсем недавно двор был вымощен тщательно отшлифованными прямоугольными каменными плитами. Таким образом двор был превращен во взлетно-посадочную площадку для летающих ладей княжеского флота. Сейчас здесь была только одна ладья, самая большая из всего флота, и в нее загружали провизию, оружие, а также деньги и почту для посольства Руси в Париже.
Доставили и самый ценный груз — бочку с пятью пудами топлива.
Вышел во двор князь, он проснулся чуть позже богатыря. Оглядев Илью Муромца с ног до головы, Андрей
— Имей в виду: даже твой знаменитый тяжелый меч Термидадора не возьмет, булава тоже. Копье железному воину — все равно что тростинка, а коня твоего он так пнет, что тот на Луну улетит.
Илья смотрел на князя квадратными глазами:
— Ну, спасибо тебе, Андрей Федорович, утешил. Так, может, мне прямо здесь повеситься, чего тащиться в такую даль?
— Извини, Илья, не хотел обидеть. Просто бдительности нельзя терять. А ты железного воина обязательно одолеешь. Умом! Придумаешь что-нибудь.
— Вот что, князь! — Илья подошел почти вплотную к правителю Руси и посмотрел ему прямо в глаза. — Если я не вернусь, ты о моих позаботься…
Князь на такие слова богатыря, похоже, даже обиделся:
— Мог бы и не говорить, Илья. Сам знаешь, мне твои Елена и Руслан все равно что родные. Ни в чем отказа знать не будут. А ежели этот чугунный болван и сюда доберется, спрячу я твоих и своих в глухой лес, а сам на бой выйду!.. Но уверен — не дойдет до этого! Я верю в твои силы, опыт, ум, способности. И в моей предвыборной программе… Тьфу ты, начитался всякой ерунды западной.
Князь взял Муромца под руку, богатырь, в свою очередь, потянул за уздечку коня, так они все трое по наклонной платформе взошли на ладью.
Старший княжеский приказчик Ермил доложил князю о готовности.
Князь кивнул:
— Ну вот, можно и отправляться. Что, Илья, тебе еще в дорогу дать? Слушай! Возьми скатерть-самобранку, пригодится.
Богатырь поморщился и махнул рукой:
— Да ну ее, Андрей Федорович. Когда в прошлый раз ездил воеводу Кудима из плена горных булгар вызволять, скатерть мне такое устроила! До сих пор помню!
— А что такое?
— Стелю ее, ладонью глажу, прошу накормить. А она мне — одни сладости выдала: пряники медовые, печенье сахарное, пастилу, финики, пирог яблочный, пирог клубничный, пирог сливовый, квас медово-клубничный (жуть, как приторный). Халва, лукум, булочки… Я в жизни с роду столько сладостей в одном месте не видел! Хоть бы кусочек мяса там, или цыпленка. Так и не допросился.
Князь замахал руками:
— Помню-помню, Илья. Скатерть выдает только то, что в этот день готовится на малой княжеской кухне. А мы тогда день рождения моего младшенького праздновали, друзей к нему много пришло — пацанов да девчонок. Вот и готовили на малой кухне детишкам сладости. Три дня гуляли!
Илья затылок почесал:
— Ну, вы даете: три дня сладости мять! Как же у них не слиплось?
— Так ведь слиплось… Потом в баньке отпаривали.
— Ну, ладно, в тот день понятно. А в другие дни как было? То пустую посуду выставит, то еду без посуды — все вперемешку, сплошная каша. Только один раз, когда я потребовал ржаного хлеба с ключевой водой, скатерть выполнила заказ. Да и то подбросила зачем-то кочан капусты с мандарином.
— А что поделаешь, Илья? Ведь скатерти триста лет уже. Латана-перелатана. Вот и происходят сбои при вакуум-телепортации.