Железный воин
Шрифт:
Патер Монна уставился на нее выпученными глазами, словно не веря своим ушам:
— Вы спятили? Посмотрите только, что там творится! Все или уже мертвы, или вот-вот погибнут. И мы будем следующими! — Разъяренный слуга навигаторов повернулся к Олантору: — Вы же вроде должны нас защищать? Прославленный Ультрадесант, ха! Немного от вас получилось проку.
Схватив Монну за ворот багрово-золотого кителя, Олантор приподнял его над палубой:
— Пока жив хоть один Ультрадесантник, надежда есть.
Он отпустил Монну, и тот, упав в пустующее
— Да, враг разрушил Десницы, но им не взять базилику, — сказал он громко, заглушая шум голосов и лязг сервиторов. Испуганные разговоры немедленно смолкли, и взгляды всех присутствующих обратились к Ультрадесантнику.
— Враг пробил брешь во внешних бастионах, — продолжал Олантор, — но мы готовы дать ему отпор. Орудийные башни базилики сметут солдат противника, как ураган ломает колосья пшеницы. Нас защищают высокие и толстые стены, и дважды мы на одну уловку не попадемся.
<Брат Олантор,> сказал Алтарион, обходя планшетный стол. <Ты делаешь честь Первой роте. Пока ты с нами, ксеносы не смогут победить.>
Олантор хотел было поправить почтенного брата, но в этом не было смысла. Погрузившись в воспоминания о давней битве, Алтарион будет сражаться с армией Губительных Сил с такой же доблестью, с какой он противостоял тварям Великого пожирателя. Сибийя, очевидно, подумала о том же, и он кивнул ей с благодарностью.
— Гестиан, запечатывай базилику, — приказал он. — Всем орудиям: открыть огонь по Царской дороге.
Технодесантник не ответил, и Олантор повернулся, чтобы повторить приказ, но вместо этого онемел от удивления и ужаса.
Голова Гестиана запрокинулась назад, рот распахнулся невозможно широко в крике агонии. Яркий электрический огонь вспыхнул в его глазницах, потек изумрудным потоком изо рта. На глазах у Олантора этот же огонь охватил все точки соединения, в которых тело Гестиана было связано с командной консолью, и всю нишу заполнило зловещее зеленое свечение. Технодесантник истошно закричал — крик души, испытывающей жесточайшие муки, — и огонь электрическими дугами перекинулся с его тела на другие предметы.
По всей командной часовне засверкали зеленые молнии, поражая когитаторы и логические устройства базилики. Словно жадный вирус, волна огня подступила к самому сердцу каждой машины, и из выходных разъемов посыпались искры. Пикт-экраны перегорели, латунные кольца на шкалах приборов мгновенно расплавились.
Сгорая заживо, кричали техники — слишком тесно соединенные со своими приборами, они были ограничены в движениях и не могли спастись бегством. Так же на своих местах сгорали и сервиторы, но они и не пытались двинуться, не обращая никакого внимания на пламя, пожиравшее их плоть.
Сработали противопожарные распылители, что погасило пламя, но воздух наполнился едким,
Осторожно пробираясь через разрушенную часовню, Олантор направился к Гестиану, от тела которого остался лишь почерневший скелет, заключенный в опаленную броню. На черепе еще виднелись куски обгоревшей плоти, а глазницы по-прежнему светились странным огнем. Изуродованное горло издало булькающий смех, и из аугмиттеров вокруг командной консоли послышался шорох статических помех.
++Теперь здесь командую я,++ прошипел отвратительный голос, механический и бездушный.
Олантор выстрелил в труп Гестиана, но злорадный смех не смолкал: то, что его порождало, уже проникло во все системы звездного форта. Самые худшие опасения Олантора укрепились, когда его окликнул брат Алтарион, стоявший у планшетного стола:
<Наши защитные системы отключаются одна за другой!> вскричал Древний. <Все врата открываются, подача энергии к орудиям прекращена. Эти ксеносы оказались коварнее, чем мы думали. Они уже рядом, брат!>
Олантор подбежал к дредноуту и, быстро просмотрев данные, с печалью осознал масштабы катастрофы. Герметичные двери опускались, перекрывая путь столь необходимым отрядам подкрепления; техникам и адептам доступ к их системам был закрыт; прекратилась подача энергии на взлетные палубы; арсеналы заблокированы, внутренняя защита отключена. Они лишились всего, что могло бы дать им возможность оказать сопротивление захватчикам.
— Мы проиграли, — сказала Сибийя, сделав те же выводы.
<Тогда здесь мы и примем геройскую смерть!> объявил Алтарион.
Олантор взглянул вверх, на саркофаг дредноута, покрытый великолепными барельефами. На плите гранита, взятого из гор Кастра Магна, была изображена последняя битва, которая чуть не стоила Древнему жизни. О последнем бое Алтариона было сложено немало легенд, и если сейчас их действительно ждала смерть, то встретить ее Олантору предстояло с одним из самых великих героев ордена.
— Да, брат, — ответил он, кладя руку на эфес меча. — Мы вместе пойдем в бой и плюнем врагу в лицо у Врат Конора.
<Достойная смерть,> согласился дредноут, погрузившись в воспоминания о минувших днях. <Смерть, которую будут помнить вечно. Так рождаются легенды ордена.>
Олантор повернулся к Сибийе:
— То крайнее средство, которое вы мне показывали…
— Его уже переместили, — ответила она. — Оно там, где и должно быть.
— И где же это?
— Оно защищает нечто очень ценное, что ни в коем случае не должно попасть в руки врага.
— Вы скажете наконец, что это такое? — настаивал Олантор. — Я всегда знал, что присутствие Инквизиции в форте объясняется не только опасностью скверны, оставшейся от его бывших захватчиков-демонов. Признайтесь же, почему вы здесь.