Железный занавес
Шрифт:
Занавес
Пятеро мужчин и две молодые женщины с давних пор живут по соседству. В трех домах. В одном живет бедная семья: отец с сыном и дочерью; в другом — состоятельный человек с племянником и слугой, а в третьем маленьком домике — проститутка.
Однажды с ними произошла необычная история.
Отец бедной семьи случайно обнаружил, что под порогом его дома когда-то давно был зарыт горшок с золотом. С тех пор все пошло вкривь и вкось; вместо того чтобы выбраться из нужды, старик сохранил все в тайне, а золото спрятал от своих детей и расставался с ним, только когда по делам уезжал из дому. Вот при таких обстоятельствах его и обворовали, причем трижды.
На время его отсутствия выпал праздник, и сын, почувствовав, что в голове у него закляли сразу все четыре ветра, решил осуществить свою давнишнюю мечту. Жившая по соседству куртизанка иногда через окно заигрывала с ним, показывая, что может составить вместе соски своих грудей, но к себе его не подпускала, потому что он был беден. Юноша влюбился и решил в отсутствие отца продать дом (хотя и понимал, что оставляет сестру без приданого), чтобы наконец заполучить куртизанку, которую давно желал. Он приготовил праздничное угощение, позвал богатого соседа с племянником в гости и во время ужина предложил богачу, который был так прожорлив, что однажды съел даже собственное имя, купить у него дом, не подозревая о том, что таким образом
С фонарями и саблями в руках два противника двинулись навстречу друг другу. Вдруг один из них остановился. Воткнул саблю в землю, повесил на нее фонарь и отошел в сторону, чтобы напасть на противника со спины. Его противник в нескольких шагах от этого места тоже нерешительно остановился с фонарем в руке и, вглядываясь в темноту, попытался понять, что собирается сделать его враг и почему он стоит на месте. В конце концов совершенно неожиданно противники столкнулись друг с другом спинами, безоружные и окруженные темнотой, потому что оба оставили свои фонари на воткнутых в землю саблях. В первый момент оба страшно перепугались, потом пришли в себя и узнали друг друга: один из них был отец-бедняк, который только что вернулся домой и вместо сына побежал преследовать обидчика, а другой — пройдоха-слуга, который пришел, чтобы подменить полупьяного хозяйского племянника. Слуга заработал оплеуху, а в доме поднялся страшный крик, потому что бедняк понял, что он трижды ограблен — нет документов на владение домом, дочь лишена и чести, и приданого, а из-под порога исчез горшок с золотом.
Все было улажено только на следующий день, когда старый обжора уступил своему племяннику права на купленный дом и руку забеременевшей девушки, сын получил проститутку, а слуга — еще одну оплеуху, после чего вернул старику горшок с золотом…
Однако запутанная история на этом не заканчивается. Она повторяется бесчисленное количество раз, как бесконечно повторяется смена времен года: осень, лето, весна, зима. С пятью мужчинами и двумя молодыми женщинами в разную погоду, в разной одежде, но всегда в одно и то же время суток снова и снова разыгрывается все та же история: отец прячет золото и уезжает, сын продает дом из-за проститутки, молодой сосед в пьяном виде насилует девушку, его дядя покупает дом, слуга крадет горшок с золотом, двое дерутся на саблях и т. д. Изредка кто-нибудь из них (наиболее дальновидный) чувствует в глубине души какой-то слабый голод, похожий на боль. Это продолжается годами, и вдруг соседи совершенно случайно обнаруживают неподалеку от своих домов странный занавес. Сквозь занавес они чувствуют запах городской толпы, а во время известных событий занавес на время исчезает, и в темноте они видят людей то из одного, то из другого, то из третьего города, которые толкаются и с любопытством заглядывают в их дома, желая увидеть, что там происходит.
Пятеро мужчин и две молодые женщины замечают, что исходящий из-за занавеса городской запах со временем изменяется. Они видят, что толпа, которая смотрит на них стоя на площади, начинает по-другому одеваться и причесываться, отпускает другие усы и другие бороды; говорит на языке, который становится все менее понятным; она больше не свистит и не кричит, как прежде, в определенные моменты действия. Проходят годы, проходят столетия, меняются лица, имена людей становятся другими и непонятными. Даже птицы, которых носят на продетых в уши кольцах, поют какие-то новые песни. Потом птицы исчезают, исчезают и кольца в ушах. Пятеро мужчин и две молодые женщины чувствуют себя с каждым днем все более одинокими, все более странными, им кажется, что постоянно происходящие с ними события воспринимаются теперь по другую сторону занавеса не так, как раньше. Они наконец догадываются, что отстают от других в то время, когда занавес опущен.И отставание это столь велико, что оно приводит их в ужас. Их охватывает отчаяние, и в тот момент, когда страх достигает своего предела, они набрасываются на занавес, рвут его на куски и пожирают.
После этого они продолжают вместе участвовать все в тех же событиях, которые происходят с ними так же, как раньше, но, разорвав занавес, они снимают с себя свою одежду, меняют имена, становятся такими же, как люди с другой стороны занавеса, братаются с ними, говорят на их языке, наряжаются в их костюмы и начинают понимать толпу, теснящуюся вокруг. И уже очень давно не замечают, что, пока они продолжают повторять свои обычные действия, перед их домами возникает новый, молодой занавес; другого цвета и вида, на другом месте, но снова — занавес. Они и понятия не имеют о том, какими странными именами называют все происходящее с ними те, кто находится по другую сторону разделяющего их барьера, и ни одна из двух сторон не знает, какая из них настоящая.
Они не знают, что между ними железный занавес.
Сторож ветров
«Всякую вещь можно и сохранить, и потерять одним и тем же способом».
Говорят, с этими словами в 1275 году французская принцесса H'el'ene d’Anjou велела замуровать свое приданое и драгоценности в стенах монастыря Градац-на-Ибаре, который она построила вместе с мужем, сербским королем Урошем I, ради спасения своей души. Эта родственница короля Неаполя Карла I Анжуйского и будущая мать двух сербских королей, выйдя в 1250 году замуж за восточного монарха, разделив с ним постель, а также горе и радость, не разделила его восточную христианскую веру. В ее дворце в Брняци на реке Ибар переписывались богослужебные сербские и греческие книги, она дружила со своим биографом, сербским архиепископом Данилой, устроителем и хранителем садов, но она же обменивалась письмами с Авиньонским и Римским Папами, Николаем IV и Бенедиктом XI. На морском побережье своего королевства, в Которе, Баре, Улцине и Скадаре, Елена строила францисканские церкви и монастыри, но она же щедро одаривала и сербских монахов на Синае, а самые большие средства пожертвовала на возведение
Вот как была открыта эта тайна.
После смерти короля Милутина, второго сына Елены, по сербскому королевству скиталось двухтысячное войско куманов, которые когда-то были переданы королевскому тестю, византийскому императору Андронику II Палеологу, а теперь вернулись в Сербию и пользовались царящим здесь безвластием. Это татарское войско в 1331 году даже помешало погребальному шествию, сопровождавшему тело покойного короля из Неродимля в Баньску, а один из отрядов куманов двинулся на север по ибарскому ущелью с намерением опустошить Градац. В то время в Градаце продолжал служить церковным настоятелем один выходец из Брняка, бедняк, которому еще покойная королева Елена помогла в свое время выдать замуж дочь, дав ей приданое и средства для переезда в новый дом. В те неспокойные времена экклесиарх на закате каждого дня ждал из монастыря Сопочаны почтового голубя, который прилетал к нему в Градац прямо в притвор церкви и приносил сведения о передвижении войск. Однажды вечером, когда постоялые дворы были переполнены паломниками, направлявшимися к Святой горе и остановившимися на ночлег в Градаце (дороги на юг были небезопасны), настоятель церкви, углубившись в чтение какой-то салоникской хроники, несколько запоздал со своим выходом. Он и не знал, что татары уже побывали в Сопочанах, по пути сожгли голубятню и захватили с собой одного-единственного оставшегося в живых голубя. Пока настоятель сидел погрузившись в чтение, куманы окружили крепостные стены Градаца и, притаившись, ждали удобного случая, чтобы внезапно напасть на монастырь. Они привязали к голубю стрелу, пропитанную смолой, подожгли ее и выпустили птицу, которая, как обычно, полетела к церкви. Обезумевший от страха голубь, чувствуя жар огня, стремительно влетел в прохладный притвор Градаца. Когда настоятель наконец закрыл книгу и спустился в церковь, она была охвачена пламенем. Он сразу увидел, что пожар не успел еще сильно распространиться и его легко можно потушить, но испугался, что огонь откроет находящийся за тонкой перегородкой тайник, в котором находятся замурованные сокровища королевы, и если паломники сбегутся в церковь гасить пламя, они украдут их. Поэтому он придумал небольшую хитрость и во все горло закричал, что у монастырских стен стоят татары. Ни он, ни все остальные, разумеется, не знали, что татары и вправду находятся возле монастыря, просто он надеялся, что ложная тревога отвлечет внимание паломников от церкви и спрятанного в ней богатства. Паломники, услышав его, вместе с монахами шумной толпой полезли на крепостные стены и действительно увидели татар, которые как раз собирались напасть на монастырь. Поняв, что они обнаружены и что монахи в монастыре не одни, татары после короткой перестрелки отступили, а настоятель, которому за это время удалось самому потушить пожар, счел рассказы очевидцев о том, что вокруг крепости в самом деле было татарское войско, выдумкой, ведь, когда он в свою очередь взобрался на стены, татар уже и след простыл. Так и не поверив услышанному, он вернулся в келью и как ни в чем не бывало продолжил чтение.
В конце той книги, которую он читал, было несколько чистых страниц. В 1493 году монах Исайя из соседнего монастыря Студеницы записал на этих страницах, что в индиктионе июля месяца вышеуказанного года его позвали исповедать и причастить жителя градацкого предместья Ябучилу Прибаца, который хотел очиститься от страшного греха. Монах откликнулся на просьбу и выслушал нижеследующую:
О своем детстве Прибац помнил лишь то, что родился он неподалеку от Горажде, в семье, где всегда было ровно семь человек. Отклонений от этого числа не допускалось. Отца он всегда называл не отцом, а дедом и знал о нем только то, что тот умел лечить болезни пением, в котором не должно было быть ни одного твердого (согласного) звука. От отца Прибац унаследовал превосходный слух, тонкий и с невероятным диапазоном, чем и заслужил уважение и особое положение в своей семье, где испокон веку талант слушания ценился выше, чем дар повествования. С детства научившись следить за птицами в небе, прислушиваясь к их полету и щебету, Прибац получил имя, которое сначала было греческим, а потом ради простоты переделано в Ябучилу. Дубровницкие купцы, которым семья Прибаца часто давала приют, привозившие им в подарок сукно, сладости, соль и пшеницу, однажды взяли молодого Прибаца с собой в Рашку, и он нанялся в Градаце сторожить ветры. Его новая работа заключалась в том, что он ходил с длинным пастушьим посохом с трещоткой наверху и большой, всегда заряженной мортирой, прислушивался ко всем изменениям, происходящим в глубинах неба, а в период новолуния и межсезонья залезал на самые высокие деревья и мортирой, пением и молитвами разгонял снегоносные ветры и градоносные облака. А если Прибацу не удавалось разогнать ветры и облака или же собрать их в кучу и прогнать подальше, он должен был звуком трещотки оповестить людей об опасности, надвигающейся на монастырь и его окрестности.
Как только Прибац оказался в Градаце, он сразу услышал рассказ о сокровищах святой королевы и о ее «поющем перстне», замурованном в монастырских стенах. Он жил не в доме — на берегу речки, воды которой несли орехи и яблоки, он построил себе лежак с навесом. Перед лежаком он поставил глиняную печь в виде маленькой, красиво раскрашенной церкви и, постоянно поддерживая в ней огонь, мог и зимой не покидать своего логова и слушать ветры даже ночью во сне. Иногда он лежал на лежаке без сна и старался услышать, как в стенах Градаца поет перстень, или же вставал и шел вдоль монастырской стены, время от времени прикладывая к ней ухо. Но он слышал только, как, роняя в песок слезы, хором плачут в монастыре безгласные свечи и как течет кровь из разрезанного хлеба святой трапезы. Уже во время первой такой прогулки Прибац заметил, что в одном месте птицы ночью поют совсем не так, как везде. Наутро он поднялся на холм, отдал свой слух и зрение во власть птиц, кружившихся над долиной, и сразу же определил, что южнее Градаца находятся несколько особенных деревьев, которые и высотой, и всем своим обликом привлекают к себе пернатых певцов совершенно определенного вида.