Железом по белому
Шрифт:
— Да, Карл?
— К вам гость.
— Кто?
— Молодой сотник.
Девушка порывисто повернулась, волосы взметнулись облаком, глаза радостно раскрылись:
— Йохан?! Он пришел!
Шнееланд
Долина реки Миррей
1 число месяца Монаха 1855 года
Профессор Виктор Рамм
Тело профессора безжизненно покачивалось на лавке, завернутое в белую ткань. Иногда на стыках рельсов вагон дергался,
Два солдата со скукой наблюдали за этими движениями.
— Откуда у тебя эти шрамы? — спросил, наконец, один из них пленника.
Разговаривать с арестованными, вроде бы, не полагается, но, холера, несколько часов сидеть молчком, глядя на двух отравителей, мертвого и еще живого?!
— Вот этот, — здоровяк указал подбородком на запястье правой руки, вокруг которого бугрился толстый фиолетовый шрам, как будто руку когда-то отрубили, а потом прирастили обратно, — когда мне руку отрубили, саблей, во время нападения. Профессор потом прирастил обратно.
— Как он это сделал?! — солдаты видели много отрубленных рук, ног и прочих частей тела, но не слышали, чтобы кто-то мог пришить их обратно.
— Профессор — гений, — отрезал здоровяк.
— Ну ладно, эту тебе отрубили. А вторая?
Вокруг запястья левой руки синел точно такой же шрам.
— А эту мне профессор отрезал. А потом прирастил.
— Зачем?!
— Чтобы у меня было две руки.
— Нет, зачем отрезал?
— Чтобы посмотреть, получится ли у него второй раз или это была случайность.
Солдаты ошарашено помолчали. Наконец один из них продолжил:
— А больше он тебе ничего не отрезал?
— Нет — спокойно ответил странный здоровяк, — Только вшил мне дополнительные мускулы.
— Зачем? — прозвучал обычный вопрос тех, кто слышал об экспериментах профессора Рамма.
— Чтобы я был сильнее обычного человека.
С этими словами Адольф, помощник профессора Рамма, повел плечами и толстые веревки, которыми он был связан, лопнули, как нитки. Среагировать солдаты не успели: мощные руки ухватили их за головы и стукнули друг о друга.
Не обращая на поникших солдат внимания — треска не было слышно, значит, живы — Адольф достал из-под лавки сумку профессора, которую везли как улику, извлек футляр с хирургическими инструментами и блестящим скальпелем распорол ткань, которой был обмотан профессор. Следом из металлического футляра был извлечен тонкий шприц.
Игла вонзилась в окоченевшую руку профессора, прямо через ткань костюма. Поршень двинулся, выдавливая содержимое шприца в мертвое тело.
Или казавшееся мертвым?
Ресницы профессора дрогнули, губы чуть раскрылись, приподнялась
Глаза «мертвого» профессора Рамма открылись.
— Я все сделал, как вы велели, профессор, — почтительно сказал Адольф.
— Если бы ты все сделал неправильно, я бы этого не узнал, так что мог бы и не сообщать мне эту лишнюю информацию.
Виктор Рамм приподнялся и сел на лавку. Посмотрел на лежавших на полу солдат:
— Мозг обычного человека, — произнес профессор, — крайне ограничен и способен к восприятию только небольшого кусочка полученной информации, отбрасывая остальное за ненужностью. В названии «Смертельный сон» все обращают внимание на слово «смертельный». И никто не обращает внимания на слово «сон».
Глава 94
Шнееланд.
Бранд. Городская тюрьма
1 число месяца Служанки 1855 год
Северин Пильц
— Твари дикие! Собаки лишайные! Уроды ярмарочные! Выпустите меня!
Вцепившиеся в решетку мощные пальцы трясли ее так, что сомнения в ее прочности нет-нет, да и закрадывались. Но, конечно, не у тех, кто уже видел, как эту решетку пытались выломать. Да вот взять хотя бы нынешнего беспокойного постояльца.
— Ты, говорят, здесь уже второй месяц и каждый день устраиваешь вот такие представления, — лениво произнесли из темноты за соседней решеткой, — Не надоело?
— Неа, — произнес бунтарь, — вдруг и вправду выпустят?
— Ты в это веришь?
— Неа. Но вдруг?
В соседней клетке зашуршала солома — постоялец перекатился с боку на бок:
— Тебя вообще за что посадили?
— За то что я — Северин Пильц, — гордо заявил крикун.
— Да ты что?! — фальшиво изумился голос, — тот самый Северин Пильц?! А кто такой Северин Пильц?
— Не бреши, — Пильцу надоело стоять у решетки, и он убрел в темноту камеры, — Ты меня прекрасно знаешь, я по голосу чую.
— Как же ты это по голосу ухитряешься понять? Или ты из колдунов?
— По голосу я понимаю, что ты — Липкий Фриц, а, значит, знаешь меня, как монашка — дырки в заборе. Ты мне еще за ту игру пару бренчалок задолжал.
— Северин, друг, это, правда, ты? — из фальши в голосе невидимого Фрица можно было чеканить монеты.
— А то ты сразу не понял.
— Нее, не может быть. Мой дружбан Северин не стал бы сидеть в этой вонючей конуре и орать на потеху страже. Он бы давно отсюда смотал… да его бы и не свинтили вовсе, уж такой он ловкач, мой дружбан Северин…