Желтые небеса
Шрифт:
– Подвергнусь ли я опасности, если останусь на ночь в зоне снов около икс-объекта?
Тьессин оживился, его черные губы раздвинулись в улыбке, обнажив ороговевшие десны.
– Вас интересует ваше прошлое? – перевел Сотимара. – Достоин уважения тот, кто не боится своего прошлого и хочет повернуться к нему лицом. Под открытым небом будет опасно – если черный маг вас почует, он утянет вас через здешнее создание к себе в Саятто. Но в скале есть защищенная келья, которая вдается в зону снов, можете переночевать там.
– Ага, спасибо, – поблагодарил Мартин.
Он уже начал понемногу привыкать к их терминологии.
– Вы по доброй воле
– Он не обязательно будет кошмарным. Хочу поставить эксперимент.
Келья, куда его проводили после ужина, представляла собой округлую отполированную полость с бархатно-черными отверстиями под потолком и циновками на полу. Освещал ее стеклянный сосуд с жидкостью, в которой плавали, источая яркое голубоватое мерцание, веретенообразные существа двухдюймовой длины. Перед тем как растянуться на циновках, Мартин накрыл сосуд плетеным колпаком.
Тьессин-хранитель уверял, что на тех, кто находится под защитой, черный маг Габри никак воздействовать не сможет. Сны-видения – это совсем другое. Осколки прошлого. С помощью специальной настройки магических созданий – или, выражаясь попросту, излучающих X-объектов – не проблема сделать так, что эти видения будут содержать боль и смерть. Что Габри и делает. Но есть и безболезненные сны. Мартин хотел еще раз увидеть тот город под желтыми небесами. Конечно, никакое это не «прошлое», но все равно интересно. С мыслью о городе он закрыл глаза.
…Нарочно приехал пораньше и все равно опоздал – на площади перед зданием суда все места для парковки уже забиты. И народу толчется видимо-невидимо. Такого здесь не наблюдалось, даже когда судили брачного афериста, ухитрившегося трижды в течение одной декады жениться на трех состоятельных невестах.
Дав задний ход, он отъехал в боковой переулок, втиснул свой ярко-красный спортивный автомобиль между мотоциклом с коляской и фургончиком с интригующей надписью «Мокрая радость» (экологически чистая вода с доставкой на дом, поясняла надпись внизу мелкими буквами, тут же – адрес фирмы и телефоны) и пешком потащился на площадь.
Там царила атмосфера народного гулянья. Лоточники предлагали всем булочки, сладости, прохладительные напитки, мороженое. Он тоже взял две порции мороженого. Те, кто пришел просто поглазеть, угощались, оживленно переговариваясь, а вот пикетчики, сгруппировавшиеся возле большой, в несколько маршей, лестницы, были настроены угрюмо и решительно. Над их головами покачивались самодельные плакаты: «Наука не простит!», «Позор предателю науки!» и даже «Смерть государственному преступнику!». Но в общем-то, всех объединяло одно – ожидание. Даже солнце, которое сияло в зените посреди мутно-желтого безоблачного неба, нагревая и без того горячие головы собравшихся, как будто замерло в ожидании: что произойдет дальше?
Урчание моторов. На площадь на малой скорости выехал мотоциклист, следом ползла черно-оранжевая машина с зарешеченными окошками. Толпа заволновалась. Люди приподнимались на цыпочки, вытягивали шеи. По ступеням лестницы спустился отряд полицейских в шлемах, на спине у каждого висел деревянный щит. Они выстроились в две шеренги, образовав живой коридор между машиной и зданием суда. Возле машины – движение. Со своего места он не мог разглядеть человека, которого оттуда вывели, но, в отличие от остальной публики, он и не стремился во что бы то ни стало его увидеть. Это был его родной брат. В настоящее время
Толпа вела себя дисциплинированно: народ получил свое зрелище, угостившись между делом мороженым и газировкой, а большего и не надо. Зато пикетчики вошли в раж. Они колотили кулаками по щитам на спинах у полицейских и выкрикивали угрозы. «Расстрелять его! – громче всех орал представительный дядька в съехавших на кончик носа золотых очках. – Расстрелять! Он убийца науки! Он опровергает общеизвестные научные истины!»
Полицейские с честью выполнили свою задачу: сквозь оцепление никто не прорвался. Массивные двустворчатые двери захлопнулись, и публика начала расходиться. Он тоже побрел к машине, доедая на ходу подтаявшее мороженое. Своими выступлениями брат всю научную общественность поставил на уши – несмотря на то, что сам до сих пор пребывает в этом паршивом отгороженно-оцепенелом состоянии, которое охватило его после того, как пропала девчонка.
«Сволочь… – процедил он, отпирая дверцу машины. – Ну и сволочь же ты, я тебя еще достану…»
Вначале брат никак не хотел поверить, что его девчонка погибла. Потом всплыли кое-какие дополнительные факты, перечеркнувшие прежнюю версию, – и нате вам, теперь он никак не может поверить, что она жива! Дрянное дело. Только самолюбие не позволяло ему послать это дело к черным богам. Ну, и еще привязанность к брату. И жалость к девчонке. Вытащив из-за пазухи пухлый бумажник, он извлек оттуда маленькую черно-белую фотографию. Тонкое лицо с огромными глазищами. Выражение немного вымученное: не любит фотографироваться, но должна сняться на документ. Вчерашняя школьница, из-за которой его брат, сорокалетний мужик, с концом потерял голову. А когда ее умыкнули, обставив это как убийство, у него совсем крыша поехала.
Убрав фотографию, он завел машину. Ухмыльнулся: есть у него кое-что в запасе. Вот возьмет он в заложники одного из их теплой компании, провернет задуманное дельце с шантажом – и тогда посмотрим, кто будет кусать локти последним…
Сквозь отверстия под потолком кельи сочился свет. Мартин открыл глаза. «Ничего у меня в тот раз с шантажом не вышло. Кинули меня как мальчишку…» Этот обрывок мысли принадлежал иной, виртуальной реальности. Усмехнувшись, он поднялся на ноги, с хрустом потянулся. В этом сне не было боли. Зато было нечто другое… Фотография. Лицо девушки на втором портрете в холле у Эша, один к одному! Только портрет был выполнен в цвете, а фотография черно-белая.
Эта деталь окончательно убедила Мартина в том, что ни с каким «прошлым» сны-видения не связаны. Слишком уж неправдоподобное совпадение. Еще бы Мадине это растолковать…
В коридоре у входа в келью его ждал один из учеников мага-хранителя. А может, какой-то другой тьессин – Мартин пока еще не научился различать их. Жестами тот пригласил его следовать за собой. Где-то вдали гулко и неразборчиво звучали голоса. Лишенный окон коридор освещали расставленные в нишах аквариумы с веретенообразными мерцающими существами. Зыбкий голубоватый полумрак. Тьессин плыл впереди, как тень, его гребни слабо трепетали. Мартин шагал следом, пытаясь припомнить, кого же он обозвал во сне «сволочью»? Не брата. И не его девчонку. Кого-то, кто противостоял ему в той игре. Как же ему хотелось с ним разобраться… Стоп. Не с ним, а с ней.