Желтый дом. Том 2
Шрифт:
Секретная стройка
Километрах в десяти от дома отдыха, в самом живописном месте района (холмы, рощи, озера, речка и множество ручейков) расположена запретная зона, а в ней — секретная стройка. В первый же день отдыхающих предупредили, чтобы они в том направлении гулять не ходили во избежание недоразумений. В прошлом году, сообщили им под большим секретом, молодая пара не послушалась предупреждения и полезла под колючую проволоку с намерением искупаться в озере. Там сначала на них напали сторожевые собаки. И не овчарки какие-нибудь, а московские сторожевые. А потом... Короче говоря, отдыхающим, родственникам и сослуживцам сообщили, что парочка утонула в озере. Трупы, однако, выдали в закрытых гробах, и специальные люди вплоть до крематория следили за тем, чтобы никто не предпринимал попытки открывать их. Из-за холмов и леса стройка вообще была не видна. Только с одного места, а именно — со стороны реки, можно было увидеть несколько приземистых серых зданий без окон. Стройка сама занимала, по всей видимости, большую территорию. Но еще вдвое большая территория вокруг была испорчена подъездными путями, свалками, карьерами. На месте брошенных карьеров образовались пруды с мутной водой, которые местные жители (в основном — ребятишки) использовали для купания, вместо недоступных теперь естественных озер. Рыба в речке почему-то пропала. Исчезли даже раки, водившиеся тут в изобилии. Вдоль речки через каждые двести—триста метров врыли столбы со щитами, на которых огромными черными буквами было написано:
Но отдыхающие, несмотря на предупреждения, ходили гулять в направлении запретной зоны, чтобы своими глазами убедиться в существовании заграждения из колючей проволоки в два ряда и посмотреть на московских сторожевых, которые по размерам и по злобности превзошли всех собак мира. Дойдя до проволочного заграждения и пройдя вдоль него с полкилометра, группа в составе МНС, Старика, Кандидата, Инженера и прочих натолкнулась на солдат с автоматами, которые посоветовали им «убираться отсюда подальше». Вот вам еще одна проблема для социологического исследования, сказал МНС. В обществе существует гигантская сеть секретных учреждений, сооружений, должностей, каналов связи, складов. И никто не знает реальных масштабов и роли этой сети. А, возникнув, она стала постоянным и очень важным элементом структуры общества. Чтобы попасть в эту сеть, люди проходят особый отбор и проверку. Функционируя в ней, они вырабатывают в себе особый тип психологии. Какими бы незначительными ни были их привилегии, они психологически образуют особый доверенный слой и надежный оплот власти. В этих запретных зонах, секретных сооружениях, «почтовых ящиках» и других явлениях того же рода заключен глубокий социальный смысл — расколоть общество на особую часть приобщенных и посвященных и прочую часть. Первая часть намертво прикована к аппарату власти всякого рода привилегиями, обязательствами, подписками, клятвами. Вы правы, сказал Старик. Раньше это тоже было, но не в таких масштабах. По моим наблюдениям, это секретное подобщество теперь не уступает обычному, а может быть, уже и превосходит его кое в чем. Я не думаю, чтобы это секретное общество принципиально отличалось от обычного, сказал Кандидат. В него же входят те же самые, обычные наши люди. Верно, сказал МНС. Но ведь и начальники наши, включая высших руководителей, суть обычные наши люди. А что получается в результате дифференциации людей в этом плане? Важно здесь то, что общество дифференцируется, происходит противопоставление разделившихся частей и обычные наши люди начинают выполнять не совсем обычные социальные функции. Вот эти, например, обычные солдаты в силу их необычного положения могут испортить нам отдых, а то и устроить кое-что похуже.
Размышления в одиночестве
Иногда МНС удавалось ускользнуть от прочих отдыхающих и побродить в одиночестве в поле и в лесу. Странно думал он, хотя мы ощущаем себя одинокими, а скрыться от людей почти невозможно. В одиночестве мы менее одиноки чем в коллективе. В одиночестве мы — нечто цельное, в коллективе же мы лишь частички целого. Коллектив опустошает, высасывает из нас все, что мы накапливаем в себе вне его. Интересная проблема. И вообще, сколько прекрасных тем и материалов для размышлений, а люди забивают свои головы всякими пустяками. Вот этот дом отдыха. Чем не модель для решения теоретических проблем коммунизма?! Вообразим себе дом отдыха даже более высокого уровня, чем этот. Это несложно, ибо таковые есть на самом деле, и многие из нас в них бывали. Пусть и наш будет таким. Пусть будет хорошая еда на выбор, каждому отдельная комната, чудная природа, свободный распорядок дня, разнообразный контингент отдыхающих (на все вкусы). Изменится ли наша жизнь здесь в принципе? Мы по опыту знаем, что нет. И, теоретически рассуждая, не должна измениться. Что придает смысл нашей призрачной жизни здесь? Исключительно наша реальная жизнь там, до этого дома отдыха и за его пределами. Уничтожьте ее, то есть заключите нас на очень длительный срок или насовсем в такие условия, и посмотрите, что из этого получится. Согласно легенде, люди будут трудиться, участвовать в управлении, воспитывать детей и друг друга. Верно. Но согласно легенде, это все не играет роли в социальном положении человека и в его обеспечении жизненными благами. Играет или нет? Если играет, мы получим то, что имеем, но лишь с некоторыми модификациями. Если не играет, то и в этом случае мы воспроизведем в нашей прекрасной жизни здесь все то, что имеем за пределами ее, а именно — распадение на группы, выделение лидеров, иерархию групп и ливров, привилегии и неравенство (мы и это изобретем) и все прочее. Это будет нечто вроде армейской жизни, только улучшенное согласно легенде, но неизвестно, улучшенное или нет в реальности. Скорее всего, ухудшенное. Армия существует хотя бы как часть нормального целого. А тут все обшество будет по типу армии, но с одним коррективом: более сытое и комфортабельное (на первых порах) и целиком состоящее из сачков. Во-первых, проблема обслуживающего персонала. Как он будет жить? Лучше, хуже, так же? Если так же, зачем им работать, они могут быть в числе отдыхающих. Если хуже, их придется силой заставлять трудиться, что противоречит легенде. Если лучше, то это будет привилегией, а за нее начнут драться. И через несколько лет (я уж не говорю о поколениях!) вы свой первоначальный дом отдыха не узнаете. Начнется активная деятельность людей в большом коллективе, в результате которой будут воспроизведены все феномены социальной жизни: группировка, выделение лидеров, иерархия групп и руководителей, система контроля и наказания и прочее. И с палатами все пересмотрят соответственно с социальной структурой коллектива: в одних палатах поселят по нескольку человек, будут однокомнатные, двухкомнатные и более престижные палаты. И в питании произойдет дифференциация. Можно не продолжать. Законы социальности все равно заставят и тут жить так же, как мы и живем в обычных условиях. Сознательность возрастет? Нужно быть круглым идиотом, чтобы на это надеяться. Сознание человеку дано исторически исключительно для того, чтобы адекватно оценивать свое положение в обществе, предвидеть последствия своих поступков и поступков многих других людей, обеспечить самосохранение. Сознание есть орган самосохранения, выживания, приспособления, а не орган для выполнения лозунгов сумасшедших старух и политических проходимцев.
Письмо к Ней
Они смеялись: вот беда!
Вот анекдот! Потеха!
Начало Страшного Суда!
Космическая веха!
Замыслил, значит, ты, щенок,
Нам повторить Христа?!
Но не надейся на венок,
Не будет и креста.
Не будет речь твою внимать
Толпа людей-ослов.
И не сумеешь ты поймать
Их души в сети слов.
Не повстречаешь на пути
Своем ученика.
Если способен, засуди
Хотя бы нас пока.
Обсуждение
На сцене повесили портрет Брежнева. Под ним поставили живые цветы в корзинах. Одна такая корзиночка сказал Универсал, стоит не меньше тридцатки. А тут их... раз, два, три... Ничего
Совещание открыл сам директор. Дорогие товарищи, сказал он так, что всем послышалось родное и знакомое «Дарахые таварышы!». У нас сегодня большой и радостный праздник. Мы собрались здесь, чтобы выразить свое безмерное восхищение... И битый час зал гремел аплодисментами и приветственными возгласами. Не хватает только салюта, сказал Универсал, выскальзывая из зала и отплевываясь нехорошими словами. За ним выскользнули МНС, Кандидат, Ехидная Девица. А когда на трибуну вылез ветеран, повалили и прочие. Директор был вынужден призвать собравшихся к порядку. Беззубая Докторица предложила запереть зал на ключ. Предложение встретили аплодисментами. Но пока искали ключ (куда-то запропастилась уборщица), еще половина оставшихся в зале успела смыться. Это хорошо, сказал Старик, поскольку на всех донос не напишешь. Когда нужно писать много доносов, у нас их перестают писать совсем. Почему бы это? А при Сталине разве мало писали? — спросил Кандидат. Представьте себе, сказал Старик, в каждой конкретной ситуации мало. Это по стране в целом и с учетом времени набиралось много. У нас в академии (пока я там был) было всего несколько случаев. При Сталине такая массовая демонстрация, какую мы устроили сейчас, была в принципе невозможна. Если бы произошло нечто подобное, ввели бы войска НКВД и весь район расстреляли бы. Есть предложение, сказал Универсал, продолжить обсуждение эпохального сочинения Леонида Ильича в другом месте. Пошли к нам, сказала Добрая Девица. Наши соседки по палате собираются выступать и потому до отбоя не появятся.
Вот вы говорите, что при Сталине такое было невозможно, сказал Кандидат после того, как расселись по койкам и прикончили первую бутылку. Значит, прогресс все-таки есть! Прогресс есть, сказал Старик, но Брежнев тут ни при чем. К тому же мы можем иронизировать на эту тему отчасти потому, что соратники Брежнева по Политбюро сами терпеть его не могут и ждут не дождутся подходящего момента, чтобы его скинуть. Он у них самих в печенках сидит. А КГБ, как мне кажется, специально старается дискредитировать его и свалить все на ЦК. Наша правящая верхушка — отнюдь не дружная семья любящих и уважающих друг друга единомышленников. В воспоминаниях Брежнева есть одно комичное место, сказал Инженер. Сталин сделал какое-то заявление, а Брежнев по этому поводу, как он пишет, имел свое особое мнение. Представляете, полковник из политотдела, имеющий свое особое мнение! Через четверть века после смерти Сталина, конечно. А ну Их всех в ... — сказал Универсал, разливая последнюю бутылку. Выпьем за то, чтобы Они все сдохли!
Другое обсуждение
А на другой день состоялось другое обсуждение, но гораздо более содержательное и интересное, как справедливо заметила Ехидная Девица. Произошло это после того, как отдыхающие проглотили макаронную запеканку, разбрелись по комнатам и по кустам, удовлетворили свои возросшие потребности, а затем снова сбились в толпы, не зная, чем заполнить неизбежную пустоту до обеда. Повод для литературной беседы подала Беззубая Докторица. Она сказала, что язык Леонида Ильича по красоте, выразительности и кристальной ясности нисколько не уступает последним рассказам Толстого для детей. И между прочим сказала она многозначительно, для взрослых тоже. Вот послушайте, я вам прочитаю отрывок! Перед обедом папа сказал: «Дети, мы купили сливы, будем кушать их после обеда». Петя ходил вокруг слив. Ему очень хотелось съесть хотя бы одну. Он не выдержал и съел одну сливу. После обеда папа сказал: «Здесь не хватает одной сливы, кто ее съел?!» Ну, каково? А теперь я прочитаю вам отрывок из книги Леонида Ильича... Умоляю вас, не надо! — воскликнула Членкорица. Между прочим, вы прекрасный чтец-декламатор. Вам бы не наукой заниматься, а в Большом театре выступать. В Большом театре поют, а не декламируют, сказала Добрая Девица. Тем более, сказала Ехидная Девица, когда поют, содержание текста все равно не поймешь. А под музыку любая ерунда сойдет. Как дурная закуска под водочку, добавил Универсал. Готов держать пари, сказал Инженер, что по книгам Брежнева поставят фильмы. И оперы, добавил Старик. Балет, резюмировала Ехидная Девица. Кстати, сказал Кандидат, Толстой стал писать эту «кристально ясную» прозу, когда впал в старческий маразм. Прошу не искажать меня! — закричала Беззубая Докторица.
Вот после этой легкой словесной закуски и началась содержательная беседа о классической русской литературе. Универсал сказал, что он русскую литературу вообще читать не может, что это — занудная скука, что он предпочитает «Трех мушкетеров», «Графа Монте-Кристо» и «Старика и море». Последнюю книжку он прочитал недавно! Здорово! Целый день человек ловил рыбу, столько сил потратил, а так ни ... и не поймал. Здорово написано. И отвращение к русской литературе у него началось еще в школе, когда стали «проходить» Пушкина. Им велели выучить начало из «Евгения Онегина». Помните: «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог...» Он, конечно, не выучил и попросил одного парня во дворе помочь. Тот и выдал ему то самое окончание этого куплета, которое знает вся Россия: «...своей кухарке так правил, что повар вытащить не смог». Он и выдал это в классе. С тех пор ему больше тройки по литературе не ставили. Старик сказал, что у многих русских людей конфликт с родной литературой начался именно с таких пустяков. У них одного парня исключили из школы за то, что он сказал, будто Пушкин был в стельку пьян во время дуэли и потому промазал. На педагогическом совете его допытывали, откуда у него такая информация. Он сказал, что об этом написано у Лермонтова в стихотворении «На смерть поэта». Там написано: «Погиб поэт, невольник чести, пал, оклеветанный молвой, с свинцом в груди...» Слова «с свинцом в груди» все читают фактически как «с винцом в груди», но настолько привыкли, что даже не прислушиваются. А парень заметил и дал свою оригинальную интерпретацию. Кто знает, может быть, самую верную. Не может быть, сказал Универсал, а наверняка.
Потом все наперебой начали вспоминать старые-престарые хохмы на темы классической русской литературы — как Татьяна ехала в карете с поднятым задом; как Маша Троекурова сношалась с Дубровским через дупло; как у Челкаша сквозь драные штаны было видно его пролетарское происхождение; как Лермонтов родился в деревне у бабушки, в то время как его родители жили в Москве; как Тарас Бульба закричал на Андрея, чем он его породил, тем и убьет. От хохм перешли на старые скабрезные анекдоты о Пушкине, потом — на современные политические анекдоты с использованием тем и имен русской литературы. Потом Членкорица закатила речь, из коей стало ясно, что из классической русской литературы она читала только «Каштанку» (чья вещица, она не помнит, но плакала до слез) и «Левшу» (чья вещица, она тоже не помнит, но смеялась до слез). Добрая Девица сказала, что она больше всех любит Катюшу Маслову, а Беззубая Докторица возразила ей, сказав, что ей ближе Анна Каренина. Инженер сказал, что революция была явно на пользу нашим бабам: теперь, если они подозревают мужей в шашнях, они могут писать заявления в партбюро, а не кидаться под поезд. Шутки шутками, сказал Кандидат, а по самоубийствам мы обогнали все европейские страны.