Желтый дракон ЦЗЯО
Шрифт:
— И во сколько вы оцениваете эту… балерину? — небрежно поинтересовался Желтый Дракон.
— Вам, как старому другу, я могу предложить ее, скажем, за сто тысяч долларов.
— Сто тысяч? — Желтый Дракон поморщился. — Вы шутите, уважаемый Тук. В этой болванке не больше десяти килограммов золота — от силы тысяч на пятьдесят. Ну, и, конечно, работа. Шестьдесят тысяч — это максимум, что я могу за нее отдать.
— Шестьдесят тысяч! — обиженно вскричал Тук. — Шестьдесят тысяч за такую прелесть?! Это не двадцатый век. Вы только вдумайтесь — двенадцатый век! Уникальная скульптура —
Тук подскочил к танцовщице и любовно погладил ее по золотой руке.
— Ну, хорошо, я согласен сбросить тысяч пять, но только ради вас. Ну как, берете?
Желтый Дракон вздохнул.
— Нет, дорогой Тук. При всем уважении к вам я не могу платить такие деньги за вещь, которая этого не стоит. Шестьдесят тысяч — это хорошая цена.
— А бриллианты! — Тук ткнул пальцем в головной убор Апсары. — Вы забыли про бриллианты! Я не говорю об аметистах, сапфирах, но бриллианты… Три штуки, и каждый не меньше карата!
— Ну, хорошо. Семьдесят тысяч, и по рукам.
— Нет, — страдальчески прошептал Тук, — не могу. Девяносто тысяч, не меньше.
— Семьдесят пять.
— Восемьдесят пять.
«За восемьдесят отдаст, — подумал Желтый Дракон, но тут же одернул себя: — С какой стати я должен уступать?» — Нет, дорогой Тук, семьдесят пять тысяч — моя последняя цена.
Хозяин особняка развел руками.
— Мне очень жаль, милейший Куан, но я не могу больше сбросить ни цента. Право, я хотел доставить вам удовольствие, но… что поделаешь… Я и так шел на убыток.
Он снова позвонил в колокольчик и приказал вошедшему слуге унести фигуру Апсары. После того как слуга удалился, собеседники с холодной вежливостью обменялись несколькими ничего не значащими фразами и разошлись, договорившись встретиться на следующий день.
Недельное пребывание Желтого Дракона в Бангкоке подошло к концу. Накануне отъезда Тук пригласил его на прощальный ужин. Они сидели на маленьких скамеечках за квадратным столиком, уставленным яствами. В комнате, которую освещали лишь два шестигранных разрисованных фонарика, свисавших с потолка над самым столиком, царил приятный полумрак. Мягкий красноватый свет покоился на хрупком фарфоре двух изящных старинных ваз, создавая впечатление, что лампочки находятся внутри них, — делал бархатной шероховатую поверхность патины на бронзовой курильнице. Тук философствовал.
— Красноречие и вольнодумие порождают беспорядки, — вещал он не спеша, с наслаждением отправляя в рот дольки вываренного в бульоне ласточкиного гнезда. — Литература и музыка способствуют распущенности нравов, снисхождение — мать проступков. Если беспорядки и распущенность не пресекаются вовремя, они распространяются. Если же они распространяются широко, народ становится сильнее своих властей. А что делать, чтобы власти оказались сильнее народа? Наводить порядок еще до того, как вспыхнут беспорядки. А чтобы сохранить порядок, нужно управлять людьми не как добродетельными — именно от этого они и распускаются, а как порочными — тогда они полюбят порядок…
Тук отпил глоток подогретого рисового вина и продолжал:
— Если управлять людьми как добродетельными, они начинают излишне любить друг
— Мне нравятся ваши рассуждения, Тук, — произнес Желтый Дракон. — Именно образцовый порядок способствует жизнестойкости и неуязвимости наших священных союзов.
Тук поднял бокал с рисовым вином.
— Я вас совсем замучил сентенциями древних философов, дорогой Куан. Давайте лучше выпьем на прощание. Завтра вы уедете, и бог знает, когда придется свидеться.
Поставив на столик бокал, Тук промокнул рот салфеткой.
— Да, чуть было не забыл. У меня есть к вам одна просьба.
— Я слушаю вас, Тук.
— Это просьба не столько моя, сколько моих друзей. Но все же я прошу отнестись к ней…
— К чему слова, Тук? Я сделаю для вас все, что в моих силах.
— О, в ваших силах я не сомневаюсь, — улыбнулся хозяин особняка.
Он разжег кальян, затянулся с громким бульканьем и отложил его.
— Речь идет о продаже весьма конфиденциальных документов. Точнее, об их похищении. Бумаги вез один человек из Бангкока на небольшом суденышке под названием «Тумасик». Он купил их у секретаря одного очень влиятельного господина. Вы, конечно, знаете, что судно потерпело кораблекрушение месяца полтора назад.
«Вот почему ты в первый день поинтересовался Блаканг-Мати, — подумал Желтый Дракон, — уж не Лим ли вез документы? Странно, Красный Жезл ничего мне об этом не говорил».
Ни один мускул не дрогнул на лице Желтого Дракона. Он внимательно слушал собеседника.
— До катастрофы на судно было совершено нападение, а труп человека, у которого находились бумаги, оказался почему-то на Блаканг-Мати. Того, кто забрал бумаги, удалось разыскать. Это некто Фонг — бывший артист из Шанхая. По-видимому, сейчас он возглавляет какую-то солидную организацию, которая в будущем может стать для вас конкурентом.
— У ваших друзей неплохо поставлена информация, — заметил Желтый Дракон, — если они смогли узнать такие подробности, несмотря на катастрофу и отсутствие свидетелей.
— Случайность, — бросил Тук. — Шхуну, которая должна была напасть на «Тумасик», чтобы перехватить документы, опередил этот самый Фонг. Но люди со шхуны подобрали в море матроса с «Тумасика». Он рассказал о нападении и о том, что у одного из пиратов с языка сорвалось название какого-то отеля «Синлеон». Разыскать отель и затем выйти на этого Фонта оказалось делом нетрудным. Фонг согласился отдать документы, были оговорены все условия. Но он убил человека, который пришел за ними, распустил свой театр и исчез из поля зрения моих друзей. Я был бы вам весьма обязан, дорогой Куан, если бы вы попытались разыскать этого Фонга. У меня есть его фотография. Я понимаю, сделать это нелегко, но для моих друзей его поиски окажутся еще сложней. И, смею вас уверить, они щедро отплатят за услугу.