Желтый пиджак
Шрифт:
С. Гайыблы подошел к зеркалу. Пиджак был так красив, что молодой композитор С. Гайыблы пришел в ужас. Он вздрогнул от звука дверного звонка и хотел снять пиджак прежде, чем открыть дверь, но не смог этого сделать: пиджак словно прилип к телу, а пуговицы, подобно волшебным пуговицам Асли8, застегивались сами, как только он доходил до последней. Снова раздался звонок, и С. Гайыблы открыл дверь. Это был Фархад Бедбахт, он поздоровался и спросил, нет ли у него парочки гвоздей. Потом, посмотрев на пиджак, сказал: "Поздравляю, чудный пиджак, только зачем он тебе, ведь
– Потом он спросил: - Что с тобой, почему так странно смотришь?" С. Гайыблы пробормотал что-то невнятное, потом нашел на кухне несколько ржавых гвоздей, вынес их Фархаду Бедбахту, и Фархад Бедбахт поднялся наверх - в свою каюту.
С. Гайыблы закрыл за ним дверь и снова попытался снять с себя пиджак. Чего только он не делал - даже извивался как уж, пытаясь выползти из пиджака, но все было напрасно. И тогда, даже не выключив свет, он убежал из своей каюты на шестом этаже. Когда щелкнул автоматический замок его двери, он был уже на улице - так быстро он спустился по лестнице.
Дождь уже перестал, но ветер по-прежнему завывал на опустевших улицах. Никогда еще бакинские улицы не были так пустынны и безлюдны, как в эту ночь.
Молодой композитор С. Гайыблы шел куда глаза глядят.
В подъезде одного из домов он, спрятавшись от ветра, закурил сигарету, и вдруг до него дошло, что эту сигарету и эти спички положил в карман проклятого пиджака сторож клуба - долг вернул. И С. Гайыблы, не особенно удивившись этому, побрел дальше.
Кто-то крикнул ему: "Эй, товарищ, осторожнее, смотри себе под ноги, куда ты лезешь?" С. Гайыблы вздрогнул и только теперь увидел, что находится в каком-то садике, в таком уютном месте перед костерком; он чуть не наступил на огонь. Он не мог сообразить, что это за сад. Возможно, это был приморский парк, потому что к вою ветра примешивался еще и шум моря.
Окликавший молодого композитора С. Гайыблы мужчина, вероятно, и затеплил этот огонек. Мужчина был сильно заросший, на плечи накинут старый ватник. Может быть, это был сторож в приморском парке, может, просто бродяга какой-нибудь. Он сидел на корточках у костра с прутиком в руке, на конце прутика торчала сосиска, которую он поджаривал на костре.
Этот внезапный свет и внезапное тепло несказанно удивили С. Гайыблы.
Мужчина, сидевший на корточках у костра и жаривший сосиску, сказал ему: "Что это ты так мчишься в такую непогоду, будто тебя кто сзади настегивает, чуть не раскидал мой костер?
– Потом он сказал: - А может, и вправду тебя стегают, человека не всегда стегает кто-нибудь другой, иногда он сам себя бьет.
– Потом он глубоко вдохнул запах жарившейся сосиски и сказал: - Стегают тебя или не стегают, не имеет значения, вот присаживайся, грейся, будь гостем, у меня и выпить есть".
Молодой композитор С. Гайыблы присел на корточки у костра и протянул руки к огню. Он ощущал странную, какую-то теплую свободу, а что это такое - он и сам понять не мог.
Он вынул сигарету, предложил закурить также и мужчине, жарившему сосиски. Мужчина сказал: "У меня свои",
С. Гайыблы почему-то вдруг кинул свою сигарету в огонь и стал смотреть, как она горит. Она сгорела и превратилась в пепел, эта сигарета - доля того самого сторожа из клуба маляров.
Мужчина в телогрейке снова потянул носом запах жарившейся сосиски, сказал: "Пах, пах, пах...", потом поднял голову, посмотрел на темное небо, послушал несколько мгновений ветер и море, затянулся сигаретой и, не вынимая мундштука изо рта, сказал: "Хорошо!" Очень от души он это сказал. С. Гайыблы спросил: "Что?" Мужчина слегка прищурил глаза, посмотрел на него, как бы говоря: "Ах ты дубина бесчувственная...
– Потом сказал: - Вот эта ночь, этот костер, этот шашлык". ...Когда С. Гайыблы вернулся в свою каюту, было уже очень поздно. Медленно поднялся он по лестнице, открыл дверь, вошел в переднюю, зажег свет. Постоял немного, потом снял пиджак; пиджак снялся, как обыкновенный, и остался таким же, каким был на нем, - красивый серый пиджак в зеленоватую искорку. С. Гайыблы еще немного посмотрел на него, потом быстро вошел в комнату, открыл шкаф: знаменитый желтый вельветовый пиджак с золотым отливом висел на вешалке.
Молодой композитор С. Гайыблы понял, что это - предложение сделать наконец выбор.
Он снял с вешалки свой желтый пиджак, повесил на его место красивый серый пиджак и закрыл шкаф. Он проделал эти операции так спокойно, что сам удивился. Потом он отнес свой желтый пиджак на кухню, открыл шкафчик под раковиной и сунул в ведро поверх обрывков лотерейных билетов этот знаменитый желтый вельветовый пиджак, достал ведро, быстрыми шагами спустился вниз и высыпал его содержимое в один из дворовых мусорных ящиков.
Кошки, ожидавшие, когда он уйдет, кинулись к ящику, надеясь найти что-нибудь для себя хорошее.
Молодой композитор С. Гайыблы поставил ведро на место, потом для верности еще раз открыл шкаф: красивый серый пиджак висел на месте.
Поэт наверху тоже уже, кажется, лег - шагов не было слышно. И ветер, кажется, прекратился. И дождь кончился уже давно. А свет в окне девушки напротив еще горел. Странная какая-то девушка. Интересная.
С. Гайыблы лег на диван и против обыкновения сразу уснул.
Молодой композитор С. Гайыблы потом никому не рассказывал об этом происшествии - он знал, что никто ему не поверит. Про свой знаменитый желтый пиджак он рассказывал, что продал его старьевщику. Целый час торговались, а этот бессовестный все равно больше тридцати копеек не дал. "Сколько, сколько?" - переспрашивали друзья. И хохотали.
1 Каса - чаша.
2 Бозбаш - национальное блюдо.
3 Хошбахт - счастливый.
4 Бедбахт - несчастный.
5 Шур - азербайджанский мугам, народное пение.
6 Гогал - колобок
7 Новруз-байрам - праздник весны.
8 А с л и - героиня азербайджанского народного эпоса "Асли и Керем".