Жемчуг северных рек(Рассказы и повесть)

Фролов Леонид Анатольевич

За спиной у него сопел Тишка.

— Подглядываешь? — Алик не заметил, когда тот подкрался к нему.

Глаза у Тишки были жалостливо-печальными:

— Алик, так они же без признаков… Ты раньше времени не расстраивайся.

«Ну, спасибо за утешение», — язвительно подумал Алик, но вслух сказал:

— Без плота — мартышкины хлопоты.

Алик спрятал клинышки в карман брюк, поднялся над обрывом.

Костёр внизу по-прежнему стрелял искрами. На Славкиной рубахе, разостланной на песке, не осталось уже ни хлеба, ни лука. Еда разморила

ребят, и Славка вон даже отвалился на спину, словно барин лежит. Облокотился на правую руку Митька. Один Никола сновал челноком от огня к воде и не знал устали. Закатывал штаны и безбоязненно — уже притерпелся к холоду — заходил по колено в воду. Да что они? Не смотрят за ним? А ну соскользнёт парень в вымоину? Или собьёт его с ног течением?

— Тихон! — закричал Алик. — Тебе что в обязанность вменено?

Тишка от окрика вытянулся, как солдат.

— Кому за ребёнком следить поручено? — продолжал распекать его Алик.

Тишка оглянулся, увидел бултыхающегося в воде Николу, зрачки у него налились испугом, и он соскользнул с обрыва вниз, цепляясь трусами за торчавшие из земли корневые отросты ив.

У костра тоже переполошно вскочили, Митька кошкой метнулся к реке, обогнал сунувшегося ему под ноги Тишку и благим ором закричал на проказничавшего в воде брата:

— А ну, Александр Македонский, я тебе сейчас задам трёпку!

Он, конечно, не подозревал, что в эту секунду навсегда отчеканил для младшего брата прозвище. Митька с разгону влетел в воду, схватил Николу за ворот рубахи и, приподняв его так, что по-гусиному раскрасневшиеся пятки заколошматили воздух, рывком выбросил к берегу. Никола, даже не успев сообразить, что же такое произошло, уже оказался сидящим на приречном песке.

— Тебе кто разрешил заходить в воду? — нависал над ним Митька.

Никола хлопал ресницами и молчал.

Митька замахнулся на него ладонью, по, поскольку Никола сидел в песке и место, по которому его дозволено шлёпать, было прижато к земле, опустил руку.

— Чтобы в воду больше не лазить! — пристрожил Митька.

Никола кивнул головой:

— Не буду.

Около него уже курицей квохтал Тишка.

— Ну зачем же ты на глубину-то полез? — ласково уговаривал он Николу. — Ведь не выплыть бы, хоть ты и левша…

Тишка уцепил Николу за руку и потащил на обрыв:

— Пошли, пошли, Александр Македонский! Я тебе ракушки красивые покажу.

Он за руку вытянул Николу наверх. Там взад и вперёд расстроенно ходил Алик.

— Тоже мне устроили детский сад, — ворчал он. — Ты от него, Тишка, не отходи…

— Да я и так уж его за руку держу.

— Вот и держи.

Алик глянул вниз, под обрыв: батюшки светы, а эти-то лоботрясы опять улеглись. Еле сдерживая раздражение в голосе, он тихо позвал:

— Ребята, пора плот строить…

13. Чья кукуруза выше?

Митька только теперь, когда коснулось дела, понял, какую оплошность они допустили, отправляясь на Кереть с пилой-ножовкой. Ножовка хороша

доски пилить, а как с нею подступишься к дереву? Скыр-скыр-скыр — и застряла. Полотно-то у неё короче, чем диаметр ствола. Хорошо, будешь тонкие деревца подбирать, но какой из них плот? Он одного человека не выдержит, а им как минимум двоим надо плавать: один станет плотом управлять, другой — выцеливать на дне реки раковины. Конечно, идеальный-то вариант брать, и третий человек не помешал бы: на быстрине одному с плотом не управиться — это раз; а второе — кто раковины станет вскрывать? Ведь если тот же, кто ловит, то какова производительность будет? В час по чайной ложке?

Митька нашёл на взгорке трухлявую берёзу, выпилил из неё рукав метра на полтора длиной, из которого предстояло изготовить трубу для выцеливания раковин. Так, пока пилил, трухлявую-то, в которую нож и то как в масло идёт, семь потов согнал.

Алик, увидев такое дело, затосковал:

— Не успеем плота сколотить.

А Митьке давно уж ясно, что не успеем.

Алик походил вокруг трухлявой берёзы, посмотрел, как Митька выбивает из её нутра сгнившую мякоть, чтобы сделать трубу, и неожиданно заявил:

— Ты, Дмитрий, специально такую пилу взял.

Митька даже поперхнулся:

— Как это специально?

— А чтобы твой верх был.

О чём он о таком говорит? О каком верхе?

— Ты сразу утверждал, что в Керети нету жемчуга, — пояснил ледяным голосом Алик. — Вот и хочешь доказать свою правоту…

У Митьки сделалось сухо во рту:

— Ты, Алик, всерьёз?

— Как видишь, мне не до шуток. — Алик повернулся, чтобы уйти к реке.

Это Митьку и отрезвило:

— Ну, всерьёз, так делай всё сам. Я поеду домой.

Алик затоптался на месте. Видно, понял, чем ему это грозит, и переломил себя:

— Извини меня, Дмитрий. Я не в духе. — Он всё же за каким-то лядом потащился к реке, подняв над травой топор. Вот так переплывают реку, держа над собой кузовок с бельём.

Митька не знал, то ли ему продолжать выдалбливать трухлю из берёзового рукава, то ли это уже никому и не нужно.

— Трубу-то делать? — крикнул он Алику, но без вызова.

— Делать, конечно, — натянуто-бодрым голосом отозвался тот.

«Ну, и чёрт с тобой, пышкай, как ёж, — решил Митька не обращать внимания на выходки Алика. — Он, видите ли, не в духе. Мог бы о пиле-то и сам побеспокоиться, а то ходит — руки в карманах, будто и дело не его».

Митька не взял пилу с двумя ручками по простой причине: её к коляске не приспособишь. И честно говоря, он не уяснил для себя в полном охвате тот объём работы, который им предстояло выполнить. У него лично настрой всё-таки был на разведку. Думал: ну посмотрим; если Алика книги не подвели, то не один же день им на речке валандаться, тогда и шалаш для жилья строить придётся, а может, и землянку рыть, — одним словом, дело покажет, какой инструмент нести. Не рассчитывал Митька, что они сразу на плот взгромоздятся.