Жемчужина фейри. Книга 1

Чередий Галина Валентиновна

Я поняла, что он собирается тупо сунуть меня в одну из клеток и взбрыкнула, начав вырываться со всей силой. Результат прежний, то есть никакой.

– Отпусти! – взъярившись рыкнула я и попыталась садануть его затылком в лицо.

Не сработало. Он запросто предугадал мой подлый трюк и в мгновение ока, его рука, та что прежде лапала грудь, очутилась на задней части моей головы, останавливая и фиксируя.

– Жемчужинка, ну что за дела-то? Так и норовишь покалечиться! Да тебя и от себя самой защищать нужно, как я погляжу, - промурлыкал он самодовольно, просто начав массировать мне кожу головы, нисколечки при этом не ослабляя захвата на талии, до тех пор, пока не втолкнул меня в крайнюю пустую клетку, - Хорошо, что я такой ответственный и заботливый по жизни и способен предотвратить любой ущерб, правда?

– Не смей! – закричала теперь и я, бросившись на захлопнувшуюся

решетку, - Не вздумай меня запирать здесь!

– Сладость моя, прости великодушно, дела, неотложные и государственные, но я буду поблизости и займу на это немного времени, - прижал Алево руку к сердцу можно сказать невинно, если бы только при этом не продолжал бессовестно иметь меня глазами и размахивать этой своей неугомонной дубиной ниже пояса, - После же обещаю, что запираться мы станем какое-то время только вместе и тебя ждет судьба самой счастливой заключенной из возможных в двух мирах, ибо ты моя личная пленница. Начинай постигать всю степень постигшего тебя счастья, учитывая его размеры, вернусь я, наверняка, раньше, чем ты закончишь.

Удалился Алево с таким беспечно-жизнерадостным видом, совершенно не обращая внимания на мои требования освободить, проклятья и оскорбления, брошенные в его широкую спину, что осталось ему только начать насвистывать веселенькую мелодию под аккомпанемент звона кандалов и визги боли, предоставляя мне любоваться видом сокращения при ходьбе его твердых ягодиц с невозможно просто аппетитными ямочками.

– Ну и мудак же! – сказала я сама себе, когда он скрылся из виду, - А я полнейшая идиотка, мозги между ног стекли. Да как так то?!

Никогда я не относилась к числу женщин, позволяющим думать за себя неудовлетворенному зуду в интересных местах. Но или моя болезнь реально прогрессирует и способность к нормальному мышлению сильно пострадала из-за нее и кучи колес, что приходилось глотать или в этом мужике есть нечто, отшибающее адекватность начисто.

Стоило только мысленно упомянуть мою болячку и тут же появилось ощущение гадкого давления в основании переносицы и железный привкус во рту, будто у меня собиралась пойти кровь, причем разом и носом и горлом. Вот же гадство, очень вовремя! Хотя удивительно, что я вообще все еще на ногах и это после стольких то нервных потрясений подряд. Если мой организм и запамятовал ненадолго о наличии в нем смертельной дряни, то теперь, очевидно, собрался компенсировать свою забывчивость, учитывая скорость нарастания симптомов. Я осмотрела место своего заключения со всей возможной тщательностью, пока еще зрение не совсем подводило, превращая окружающее пространство в какой-то загадочный радужный лабиринт. Никакого выхода отсюда при закрытой двери не наблюдалось. Оглянувшись еще раз, уже с тоской, я вдруг услышала вскрик с той стороны, куда удалился Алево со своей пленницей-маньячкой, вот только черта с два он был похож на вопль терпящего пытки человека. Разве что эти самые гребанные пытки имели сугубо сексуальный характер и страданием подобное можно назвать весьма условно. Он что, насилует её там? Новый стон, хнычущий, протяжный, дал понять мне что ни хрена это не насилие. Вот же урод, сволочь, козлище! Запер меня тут, а сам там с этой чокнутой…Тварь похотливая, всеядная!

Даже сама не осознала, как взобралась с ногами на узкий топчан с кучей грязного тряпья – единственную мебель в клетках, не считая, конечно, висящих кандалов и отхожего ведра, и стала вытягивать шею и вставать на цыпочки, силясь разглядеть что же творилось в том дальнем темном углу, куда отволок этот кобелина нашу похитительницу. Но ничего высмотреть не удавалось, меня и их разделяла стена из какого-то непонятного хлама, а вот со следующим нуждающимся женским стоном, сорвавшемся на рыдание до меня дошло что же я творю. Прыгаю тут, не взирая на боль и головокружение уже граничащие с потерей ориентации, и пытаюсь поглазеть на то, как мой, так и не состоявшийся по-настоящему, любовник-жертва развлекается с другой? Нет, ну теперь то уж точно можно ставить диагноз – сексуально-спровоцированное слабоумие восьмидесятого левла или жесткий недотрах, как выразился бы Кокс.

Понимание этого, вместе с констатацией безнадежности положения, которое сниться в самых худших кошмарах, любому занимающимся тем же, чем мы с напарником, добили меня окончательно. Поплыло-скрутило и я рухнула на вонючие лохмотья, на которых только что вытанцовывала, сжимая до скрипа зубы, чтобы не заорать. Зрение, слух, обоняние и ощущения положения в пространстве стремительно стали отступать под силой боли, похожей на неумолимый прилив, тот что невозможно остановить жалкими человеческими силами, ведь он – стихия. Только и остается, что поддаться, дать себя

ему таскать и терзать, швыряя и топя как вздумается. Без моих лекарств у меня нет ни единого шанса сократить время или как-то ослабить мощь приступа, так что прощай реальный мир и адекватность на пару-тройку суток, а то и побольше.

В какой момент полубессознательное мучение стало просто каким-то скольжением над гранью сна и бодрствования я, естественно, не могла. Просто боль потихоньку ушла и осталось одно изнеможение истерзанного разума и тела, от чего лишь одно лекарство – долгий сон. Очень-очень смутно я улавливала, что, кажется, не одна, кто-то рядом, горячий, большой, щедрый на тепло и объятья, дарящие еще больше облегчения. Едва ворочая языком я стала благодарить Кокса за то, что он всегда спасает меня, но вполне возможно, выходило только неразборчивое мычание. Однако, проворчавший что-то раздраженное в ответ голос был совсем не похож на голос единственного друга. Но вспоминать чей он и почему тут ресурсов у моего организма уже не было.

В следующий раз я проснулась уже во вполне нормальном состоянии. Даже всегдашней тошноты и дичайшей сухости во рту не было. А вот помещение было незнакомым. С изумлением я щурилась, обозревая огромных размеров роскошную спальню, даже я бы сказала, долбаный будуар во всех «лучших традициях» подобного безвкусного безобразия. Кругом шелка, сияние зеркал и хрусталя, миллион вышитых золотом и серебром подушек и подушечек, сверкающий, украшенный кистями из опять же золотого шнура и стразами полог над кроватью необъятного размера, туалетный столик-аэродром цвета слоновой кости с невообразимым количеством граненых разноцветных баночек...и никакой одежды на мне. А из-за белой двустворчатой двери с резными и, само собой, золочеными узорами раздавались два мужских голоса, один из которых напоминал скорее уж звериное раздраженное рычание.

– Ты ополоумел, если считаешь, что Эдна не откромсает нам что-то жизненно необходимое, если прознает, что ты задумал, - пророкотал невидимый незнакомец, - Все что я могу сделать для тебя, друг мой – это прикинуться, что ни о чем не знаю. Встревать и доказывать ей, что ты в своем праве, присваивая эту преступницу, я не стану. Не сейчас уж, когда моя женщина согласилась-таки пока вернуться в Тахейн Глифф.

ГЛАВА 20

Бывают способы достижения цели простые и весьма действенные, не смотря на свою топорность, а есть не такие прямолинейные, но более подходящие в данных конкретных условиях. Однако, случается не угадать в чрезмерном разнообразии этих…Так, о чем это я? Ну, наверное, о том, что мое внезапное гениальное озарение не подвергать изловленную мною маньячку полукровку всегда на ура и быстро срабатывающим пыткам, после которых от нее, вполне возможно и только останется, что информация и больше ничего, оказалось немно-о-ожечко ошибочным. Я почему-то решил, что особого недостатка во времени у меня нет, да и моя жемчужинка не оценит криков мучения и агонии и пошел другим путем. Внушенное прерываемое в высшей точке наслаждение может быть такой пыткой, под которой подавляющее большинство женщин любой расы, возраста и темперамента расскажут все что угодно. И ладно, была еще мыслишка заставить мою ка-хог поревновать, а заодно оценить по безумным сладострастным воплям похитительницы, что я способен дать ей в постели. Но что-то пошло не так. Во-первых, все слегка затянулось, потому что сила ненависти ко всем фейри в принципе позволяла моей жертве сопротивляться воздействию.

Во-вторых, эта чокнутая дрянь, видимо, что-то не рассчитала с дозой яда для Снежки и действовать он начал гораздо быстрее.

В-третьих, аудио-спектакль под кодовым названием «послушай, милая, как хорошо я умею делать» его главная слушательница явно не оценила.

Получив всю необходимую информацию и не прикоснувшись даже пальцем, оставил висеть в цепях уже вряд ли способную когда-то адекватно соображать Аревик(да именно так, на самом деле, и звали эту возомнившую себя богиней, мстительницей и благодетельницей, не безвозмездной, само собой, дочь человеческой женщины и мужчины-фейри, чью расу еще следует установить, ибо ни единой её выдумке о нем не поверил) я с торжествующим видом явился вытаскивать мою жемчужинку из временного заточения, поигрывая большой полной фляжкой противоядия, которого с лихвой должно было хватить на десяток таких как она. Но нашел её свернувшейся клубком на мерзких тряпках. Лицо не просто бледное, а с зеленцой, щеки мокрые от слез, глаза зажмурены, ладонями Снежка закрывала уши, словно слышать не желала ничего вокруг. Так, есть вероятность, что позволить ей услышать, но не увидеть, что же происходило на самом деле было…стратегически неверным решением.