Жемчужина прощения
Шрифт:
Он вспомнил, что давно хотел приготовить самое вкусное в мире печенье. Очень редко, но все же приходилось угощать им особо недоверчивых и напряженных клиентов. Можно было, конечно, кормить их экстази, но это накладно, опасно, не так эффективно и влечет кучу неприятных побочек со стороны нервной системы. Правда, порошок абора вызывал гораздо более сильную зависимость… поэтому Максим готовил его редко и сам без необходимости не использовал. Конечно, принимать его можно как угодно, но колдуну этот похожий на орехи и карамель аромат казался
Этот эйфоретик – среди прочих эффектов, направленных на увеличение чувствительности, – настолько усиливал и без того отличный вкус печенья, что обычно люди просто стонали от удовольствия, поедая его. Максим достал нужные записи, перечитал состав, высчитал пропорцию и отмерил на аптекарских весах все необходимое. Никто бы не назвал его старомодным, ни по внешнему виду, ни по обстановке квартиры. Однако ему нравилось ощущение увесистого каменного пестика в руке и звучание резных медных бортиков прабабушкиной ступки. И наверняка он достаточно колоритно смотрелся во всех своих колдовских бдениях. Как и сейчас, когда глубоко за полночь, в переднике под орущий из колонок тяжелячок десятилетней выдержки раскатывал на кухонном столе тесто, чтобы потом нарезать из него крохотных звездочек и сердечек металлическими формами.
Ближе к двум часам ночи зазвонил телефон – бесшумно, Максим умышленно отключил звук, чтобы проверить, когда начнет возвращаться чуйка. Он пронесся вниманием к звонившему и поморщился, увидев лежащего в ванне Дэнчика, но вызов принял. Услышанное «алло», приторно довольное и радостное, означало, что тот вполне сознательно решил набрать ему из ванны.
– Я тебе в следующий раз из сортира позвоню! – вместо приветствия выкрикнул Максим.
– Да хоть откуда, Максюш! Я думал, ты примёр уже! Сколько дней вообще тебя не цифрую, да и сейчас как-то неуверенно…
– Вымотался очень. В себя прихожу.
– Изъездила тебя тетя Варя? – со смешком спросил Дэн.
– Я бы выбрал другое слово, но можно и так сказать.
– Ага, помнишь, значит, где был.
– Да ну, ты прикалываешься?! Я же не твои банкиры, чтобы всякие хлопушки мне в воспоминания засовывать!
– Кстати, о моих банкирах! У тебя в среду встреча. И еще пара приятных барышень просятся.
– От кого они?
– Ох, Максюш, если ты даже этого посмотреть не можешь, то давай лучше отложим. Отдохни… Прими ванну… – Колдун почувствовал, как Дэнчик еле сдерживает смех, и снова получил картинку со своим приятелем в радужных пузырях.
– Ну все, хрена тебе, а не печеньку, чтобы на вечеринку сходить!
– Э-эй, ты чего, моих любимых печенек напек?! Погоди-и!!!
– Наберу, как буду готов работать, – ответил он, перекрикивая усиливающийся эмоциональный выхлоп Дэнчика, и повесил трубку. Теперь приторно довольное лицо было у него самого. Этот проныра Родину продаст за его печенье.
…Максим снова проспал до обеда, зато наконец-то почувствовал
«Теперь уже лучше», – ответила девушка. И ему очень хотелось записать это «теперь» на свой счет.
«А теперь?» – написал он и занялся приготовлением «обевтрока». Это придуманное Настенькой слово плотно вошло в его речь с тех пор, как вечно вскакивающая спозаранку девушка подписывала ему коробочки с едой перед тем, как убежать на работу. Подобная чрезмерная забота его раздражала, но само слово нравилось…
Переделав большую часть запланированных дел в лаборатории, но так и не получив ответа, Максим приуныл. Усевшись на любимый подоконник, он снял с шеи амулет с волосами Катерины и потянулся сознанием в заснеженное Сияние.
– Так быстро соскучился по мне, галчонок?! Не ожидала! – радостно, но с издевкой защебетала колдунья. – Поздравляю тебя, наследничек! Ты теперь в каком-то смысле мне братик.
Ее образ толком не оформился, но интонации считывались вполне конкретно.
– Если бы не отказалась от материнского рода, то да.
– Да даже если бы и был братиком, то все равно нам можно… Хотя ты явно не за этим пришел. Силенок у тебя пока маловато для веселья. Или ты, светленький, настолько светленький, что будешь после той ночки навещать меня как настоящий джентльмен? А я ведь тебе даже на жалость не давила!
– Извини, но, похоже, не настолько светленький.
– За нитями, что ли? Неужели ты такой любопытный? Или стряслось чего?
– Можешь показать девушку, которую ты видела?
– Галчонок, тут еще постелька твоя не остыла, а ты уж в другую влюбился?
Максим буквально физически почувствовал, как Катерина лезет к нему смотреть эмоциональный фон и, кажется, даже нити причин, но они у него, конечно, были закрыты наглухо.
– Полегче, дорогая! – возразил он, буквально отбрасывая колдунью назад.
– Значит, посмотреть, как мы будем втроем трахаться, – это нормально, а как вы познакомились – уже слишком?! Слышал чего-нибудь про двойные стандарты, светленький?
Пришлось признать, что он действительно ведет себя нечестно. Конечно, не сам факт знакомства хотелось оставить делом только двоих, а испытанные ими чувства. Но с чего он взял, что у самой Катерины вообще нет и не будет никаких чувств? И колдун нехотя отправил ей кусочек образа: Ганна сидит напротив в вагоне-ресторане и гоняет ложечкой дольку лимона в стакане с чаем, подбирая слова, чтобы продолжить рассказ.
– Да, это она… – промурлыкала колдунья, а потом на пару мгновений утопила Максима в эпизоде их будущей любви. Стаи мурашек буквально втоптали его в подоконник. Переживая реалистичную иллюзию от лица Катерины, он будто сам только что впервые поцеловал Ганну – и это было слишком горячо для первого поцелуя. Да и для второго тоже. Вряд ли он вообще умел так целоваться. И Максима даже не смутило, что он сам не попал в кадр этого кино для взрослых.
– Нихрена себе… – отозвался парень после долгой паузы. – Надо брать… Я даже, кажется, ревную, только еще не понял кого, к кому…