Жемчужина Тамерлана

Иосиф Виссарионович Сталин, ссутулившись, сидел в своем кремлевском кабинете – огромной комнате с большим столом, накрытым синим сукном, он поглядывал на стены, обитые дубовыми панелями, и пил из стакана с подстаканником крепкий янтарный чай. Перед ним лежали бумаги, присланные из отдела социалистической культуры при ЦК ВКП(б). Несколько минут назад он уже ознакомился с подробным докладом. В нем содержалась просьба Народного комиссариата по культуре разрешить ведущим сотрудникам Академии наук провести научную

экспедицию в Самарканд. Целью этой экспедиции были раскопки предполагаемого захоронения Тамерлана в мавзолее Гур-Эмир.

Иосиф Виссарионович подумал, что никогда не смог бы отказать в такой просьбе. Кто угодно, только не он.

Вождь всех времен и народов кривил душой. В тысяча девятьсот двадцать девятом году к нему уже обращались по поводу вскрытия могилы.

Некий археолог Михаил Массон подал прошение в Совет народных комиссаров Узбекистана. К прошению прилагались исследования инженера Мауэра, утверждавшего, что еще в двадцать пятом году магнитные наблюдения над могилой Тамерлана подтвердили наличие в ней большого парамагнитного стального тела и других металлических предметов.

Массон упоминал о таинственном свечении, порой возникавшем над гробницей, и о странных звуках, доносившихся из мавзолея. Однако его прошение тогда не удовлетворили. Совет народных комиссаров Узбекистана просто посмеялся над документом.

Разумеется, обо всем было доложено ему, Сталину, и тогда он не настоял на раскопках. А ведь можно было бы вызвать этого Массона в Москву и поговорить.

Иосиф Виссарионович оправдывал свой поступок тем, что в конце двадцатых годов было не до Тамерлана. Если бы на годик-два позже – он бы удовлетворил прошение.

Личность Тамерлана всегда привлекала его, и он понимал почему. Вождь пролетариата знал, что многие из его окружения сравнивали его с Тимуром: оба хромали, и у обоих были похожими прозвища: Тамерлан – Железный хромец, а он – Сталин, сталь, тоже крепкий металл.

Сталин вспомнил, что заинтересовался великим полководцем, когда его стране понадобились герои. И тогда судьбы выдающихся людей различных эпох советские пропагандисты стали адаптировать к советской идеологии. Роман Алексея Толстого «Петр I» включили в школьную программу как произведение социалистического реализма, а потом по нему сняли фильм.

Иосиф Виссарионович вознамерился изучить биографии великих людей – разве вождь пролетариата не должен знать о них все? Потом это здорово пригодилось.

В тысяча девятьсот тридцать первом году к печати подготовили серию книг «Жизнь замечательных людей», и только ему приходилось решать, кто из них, оставивших свой след в истории, наиболее замечателен.

Тамерлан сразу заинтересовал его. Он нашел, что они были чем-то похожи – о нет, не своей хромотой. Один – простой сын эмира Тарагая, очень дальний родственник Чингисхана, из-за этого не смевший претендовать на ханский трон, другой – сын сапожника из Гори, недоучившийся семинарист. Оба мечтали создать великие государства со справедливыми законами. И разве у них это не получилось? И разве известное изречение Тамерлана: «Справедливость не в силе, а сила – в справедливости» – не подходит ему? Разве он не руководствовался во всем прежде всего справедливостью?

Подумав

об этом, Сталин откинулся на спинку стула, и на его землистом, с оспинками, лице появилось нечто вроде улыбки.

Он обмакнул в чернильницу перьевую ручку и размашисто подписал разрешение на вскрытие гробницы Тамерлана.

Возле мавзолея Гур-Эмир, в котором находилась гробница Тамерлана, построенного Великим эмиром для старшего внука и представлявшего собой величественное здание с гигантским ребристым куполом, с утра было многолюдно. Видные ученые – историки и антропологи, вытирая обильный пот (на улице стояла жара), оживленно разговаривали, обсуждая архитектуру мавзолея:

– Говорят, этот купол изобрели еще во времена Тимура…

– Нет, у нас уже бытует версия, что он привез его из Дамаска…

Оператор Карим Маликов, именно ему оказали честь запечатлеть на пленку важное событие, сжимая в потной руке кинокамеру, подошел к профессору Александру Ивановичу Кириллову, высокому тучному мужчине с венчиком седых волос на лысине.

– Александр Иванович, можно вас на минутку?

Профессор, что-то обсуждавший с коллегой, таджикским историком Махмудовым, недовольно посмотрел на Карима.

– Ну, что такое?

– Мне нужно с вами поговорить. – Маликов был бледен, под глазами залегли черные полукружья. – Немедленно поговорить, понимаете?

Кириллов важно кивнул:

– Говори при моих друзьях, у меня нет от них секретов.

Махмудов, блестя влажными антрацитовыми глазами, с любопытством уставился на кинооператора.

– Что случилось?

Карим вздохнул, откинул назад прядь непослушных смоляных волос и заговорил:

– Я вчера зашел в чайхану… Там уже сидел какой-то старец в белой чалме… Он будто ждал меня, понимаете?

Ученые переглянулись. Александр Иванович хмыкнул:

– И что? Он произвел на тебя впечатление?

Карим нахмурился:

– Думаю, на вас он тоже произвел бы впечатление. Этот старик знал, кто я и зачем приехал в Самарканд.

Махмудов рассмеялся:

– И только? Да пол-Самарканда знает, что в город приехали ученые, чтобы вскрыть гробницу Тамерлана.

Маликов замотал головой, и черная прядь опять упала на смуглый лоб.

– Он знал, как меня зовут. Знал, что я кинооператор…

– Мальчик мой, – недовольно проговорил Кириллов, – прекрати задерживать нас всякой ерундой. Разве ты не обращал внимания, сколько народу толкается у гостиницы, где мы остановились? Твой старец мог увидеть тебя и поинтересоваться, кто ты. Ему, разумеется, ответили, потому что никто не делал из этого тайну.